Соловьева не устраивало, что в брежневскую эпоху судьбу пьес определяли только главные режиссеры театров, одна часть которых еще хуже авторов разбиралась в идеологическом соответствии пьес, а другая, не желая отвечать перед инстанциями, избегала ярких, политических актуальных произведений. По его наблюдениям, драматурги либо уходили в другие литературные жанры, либо писали гораздо меньшее количество театральных пьес. К счастью для Министерства культуры СССР, Петр Нилович Демичев направил письмо на отзыв в Отдел культуры ЦК КПСС, который усмотрел в послании личное недовольство драматурга тем обстоятельством, что его последняя пьеса «Царь Юрий» не была принята к постановке ни одним театром[761].
Главлит 12 августа 1967 года прямо заявил ЦК КПСС: недопустимо, что отдельные театры готовили и ставили сырые, недоработанные пьесы, которые еще не были одобрены главным управлением и нуждались в доработке. Такое положение сложилось со спектаклями «Генеральный конструктор» А. Тверского, поставленным Театром имени Вахтангова в Москве и Волгоградским областным государственным театром, «Варшавянка» Л. Зорина, в которой блистала Юлия Борисова, тоже в Театре имени Вахтангова, «Традиционный сбор» В. Розова в Ленинградском БДТ и пьесой «Братская ГЭС» (по одноименной поэме Е. Евтушенко), показанной в июне Московским драматическим театром на гастролях в Риге.
«Такое положение ведет к тому, что органы культуры сталкивают главное управление с творческими работниками и администрацией театров, которые нередко пытаются оказывать на органы цензуры давление, настаивая на разрешении пьес в недоработанном виде», — жаловался Романов.
Главное управление просило обратить внимание руководства министерств культуры СССР и РСФСР на необходимость более строгого отбора драматических произведений для постановки в театрах, улучшения работы с авторами для повышения их ответственности за идейный и политический уровень их произведений, а также усиления контроля за качеством спектаклей драматических и музыкальных театров.
Записка Романова была настоящей кляузой персонально на героиню нашей книги. Документ стал объектом обсуждения руководящих товарищей в ЦК. Свои замечания по ней сделал, в частности, секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Соломенцев Василию Шауро, причем о сути замечаний Соломенцева заведующего Отделом культуры ЦК просил сообщить ему Михаил Андреевич Суслов[762].
Генеральным сражением в битве фурцевского Министерства культуры СССР с романовским цензурным главуправлением стал спектакль по пьесе Михаила Шатрова «Большевики».
В 1966 году Михаил Шатров, известнейший советский драматург, получивший «добро» на написание пьес об одном из двух самых тяжелых для Советского государства периодов — годе 1918-м (второй такой период — июнь — ноябрь 1941 года, когда судьба СССР висела на волоске), пришел к Олегу Ефремову с предложением о постановке новой псевдоисторической пьесы — о ранении Ленина — к юбилею Великого Октября, то есть к 7 ноября 1967 года.
Рабочим названием пьесы было «30 августа». В этот день 1918 года эсерка Фанни Каплан в брюках (Ленин, который прекрасно разглядел своего убивцу, придя в себя, спросил конкретно: «Его поймали?») стреляла в вождя мировой революции. Ленин получил тогда тяжелое (первоначально даже считали, что смертельное) ранение. Олегу Ефремову позарез нужен был спектакль о завершающем этапе революционного движения в России — большевистском, поскольку это стало бы достойным завершением эпохальной трилогии о трех этапах революционного движения в России. Пьесы о декабристском и народовольческом этапах уже триумфально шли в «Современнике». Олег Ефремов немедленно ухватился за предложение Шатрова.
На закладке монумента в честь 50-летия советской власти на Манежной площади. Слева направо: Е. А. Фурцева, В. В. Гришин, В. Ф. Промыслов. 1967 г. [ЦГА Москвы]
Оба они записались на прием к Екатерине Фурцевой. Министр мгновенно оценила перспективное предложение — и триумфальная отчетность по юбилею с последующими возможностями по раздаче государственных наград особо приближенным деятелям культуры и искусства, и прикрытие ее любимого театра с его любимым руководителем, и появление действительно социально острой постановки на нестандартную тему. Пряников — масса. Придворному Мольеру немедленно заказали в честь тезоименитства коллективного Людовика текст, по которому должны были поставить грандиозный спектакль, который, в свою очередь, можно будет заранее включить в план подготовки телевизионного фильма. О ту пору, не то что ныне, создание фильма — это длительный, страшно затратный и потому априори крупный плановый проект.