Актриса Наталья Фатеева рассказывала, как министр культуры СССР навсегда занесла в свой личный «черный список» Ларису Лужину, которая в Каннах осмелилась (страшно сказать!) станцевать твист. Екатерине Фурцевой подсунули журнал «Пари матч» с фото актрисы и заголовком «Сладкая жизнь советской студентки». От окончательного разгрома Ларису Лужину спас Сергей Аполлинариевич Герасимов, явившийся на прием к Екатерине Третьей и нейтрализовавший уже и не потенциальную, а вполне кинетическую угрозу[801].
Открытие сезона 1966/67 г. в Центральном доме актера. Выступает общественный директор народный артист СССР М. И. Жаров. В президиуме: Е. А. Фурцева, В. П. Марецкая, С. Г. Бирман и др. 1966 г. [РГАКФД]
При этом, будучи умным человеком, Екатерина Алексеевна могла и согласиться с оппонентом. Кинорежиссер Владимир Наумов вспоминал, как министр подвергла острой критике их с Александром Аловым за фильм «Мир входящему». После формального разноса Екатерина Алексеевна, желая сгладить впечатление, пригласила обоих в кабинет на чашечку кофе.
— Где вы видели эти драные, вонючие, паршивые шинели, в которых у вас ходят солдаты на экране? — задала она «примирительный» вопрос. — Где вы видели всю эту вонь, грязь и так далее?
У Алова, по свидетельству его коллеги, от гнева начал бледнеть шрам. Он участвовал в Великой Отечественной с августа 1941 года. Начал боевой путь на Западном фронте, участвовал в обороне Москвы, получил контузию. После возвращения в действующую армию воевал в Сталинграде и под Курском, дошел до Вены. В конце января 1945 года получил осколочное ранение в голову. Не сдержавшись, Александр Александрович по-фронтовому прямо, глядя в министру в глаза, заявил:
— Екатерина Алексеевна! Вы видели шинели с Мавзолея, а я в этой шинели проходил всю войну и знаю, как она пахнет, насколько она жесткая.
И отрезал:
— Посему по поводу шинелей не надо делать нам замечаний.
Фурцева обиделась, но прислушалась и отправила кинокартину на фестиваль. Когда создатели фильма вернулись из Венеции с тремя премиями, в том числе и за лучшую режиссуру, Екатерина Алексеевна пригласила их к себе:
— Ну, вот видите, мы с вами победили!
Владимир Наумов прокомментировал данное заявление министра следующим образом: «Как будто мы втроем, вместе с ней, сделали картину. А если честно, так оно и есть. Ведь можно сказать, она спасла фильм»[802].
Председатель жюри 4-го Московского международного кинофестиваля, кинорежиссёр С. А. Герасимов и министр культуры СССР Е. А. Фурцева в день открытия кинофестиваля за беседой. 1965 г. [РГАКФД]
Бывали, однако, случаи, когда Екатерина Алексеевна закрывала постановки неугодных произведений, невзирая на чины и звания авторов. Так случилось с одной из пьес Твардовского.
Валентин Плучек поставил в Московском театре сатиры пьесу Александра Трифоновича «Теркин на том свете» в феврале 1966 года. После премьерных показов театральные газетчики из «Советской культуры» забили во все колокола: спектакль откровенно крамольный, содержащий антисоветские и античекистские намеки, совершенно несовместимые с «народной традицией высочайшего уважения к защитникам безопасности Родины»[803]. В виде «того света» выведена советская действительность, где царят мрак и безысходность, господствуют звериные, человеконенавистнические нравы, где полностью подавлен человек.
По мнению критиков, Валентин Плучек своей постановкой не ослабил, а усилил «клеветническое» звучание, даже вполне безобидным местам пьесы было придано издевательское звучание. И все же главный редактор «Советской культуры» Дмитрий Большаков и его коллеги усматривали основной порок в самой пьесе, которой, к их сожалению, так и не была дана партийная оценка.
Первые спектакли собрали специфическую аудиторию, вполне разделявшую взгляды Александра Твардовского и Валентина Плучека. Присутствующие члены редколлегии «Советской культуры» не без возмущения наблюдали «истерические восторги мещан» — на вид вполне респектабельных советских граждан — «по поводу каждого намека и полунамека дурного политического свойства»[804].