Фурцева громила Тарасова и в Министерстве культуры СССР, в которое он имел сомнительное удовольствие получить должность начальника Управления театров. На отчетно-выборном собрании парторганизации 8 декабря 1964 года Павел Андреевич стал единственным руководящим работником министерства, которого Екатерина Алексеевна раскритиковала персонально[811]. Самое постыдное, что, зная об антипатии министра, в травле несчастного Тарасова приняли участие его же коллеги. Начальник Управления изобразительных искусств и охраны памятников Г. А. Тимошин не отказал себе и Е. А. Фурцевой в удовольствии на глазах у всей парт-организации министерства заявить П. А. Тарасову:
— Павел Андреевич, кто-то сказал, что «театр начинается с вешалки». Мне думается, что Министерство культуры тоже должно начинаться с вешалки, с гардероба, с кабинетов. Стыдно. Просто стыдно, когда мы приглашаем к себе художников. Говорим о технической эстетике, а сами сидим в кабинетах, которые обставлены с мещанским вкусом, в которых еще купцы сидели. За этим тоже следить надо[812].
Самые нелепые выводы «творческие» и «научные» работники, не особо преуспевшие в деле, однако поднаторевшие в интриганстве, обычно делают после глагола «думается». Таким людям, как видно, «думается» плохо. Все бы ничего, когда бы по итогам подобных «раздумий» не делались «объективные» выводы. В постановлении собрания было зафиксировано, что Репертуарно-редакционная коллегия Управления театров (конкретно досталось не семи членам коллегии, между которыми распределялись все поступавшие в Минкульт СССР пьесы[813], а по традиции начальнику управления П. А. Тарасову и секретарю парторганизации М. С. Ефимову) еще не стала центром, направляющим творческую работу авторов на создание «новых, значительных в идейно-художественном отношении произведений». Досталось в постановлении и сотрудникам Павла Андреевича, которые-де слабо влияли на формирование репертуарных планов театров страны, и в первую очередь столичных театров.
В шестидесятых годах, которые он не переживет, «спущенный» со Старой площади на землю, атакуемый Екатериной Фурцевой и Григорием Владыкиным, с одной стороны, Павлом Романовым — с другой, парторганизацией вверенного ему Управления театров Минкульта СССР — с третьей, Павел Тарасов был вынужден «каяться» на регулярной основе. Так, на заседании отчетно-выборного собрания парторганизации Управления театров, состоявшемся 9 октября 1964 года, он признавал:
— Мы — руководители — не всегда добиваемся выполнения тех поручений, которые даем. Есть у нас отдельные работники, которые очень плохо готовят документы, проекты решения коллегии. Поэтому и приходится сидеть, дорабатывать их по субботам и воскресеньям, и [мы] не всегда указываем на это работнику, который готовил документ[814].
На закрытом партсобрании в Минкульте СССР 6 мая 1968 года Павел Тарасов, который не так давно снял с репертуара Театра на Малой Бронной эфросовскую постановку «Обольстителя Колобашкина» того же Эдварда Радзинского, заявил:
— Больше всего нарушений и просчетов, как ни странно, мы допускаем в московских театрах, хотя здесь сосредоточены и Управление культуры, и два министерства… Нам посоветовала министр культуры Фурцева, которая была недавно на заседании Репертуарной коллегии и руководителей Управления [театров], провести некоторую перестройку в работе управления. В составе отдела по контролю мы создаем сектор контроля за репертуаром московских театров. Перестраиваем работу Репертуарной коллегии с тем, чтобы не выпускать сотни посредственных пьес, а работать лишь с крупными и талантливыми драматургами, добиваясь выпуска талантливых пьес на главные темы наших дней, активно утверждающих коммунистическую идеологию и мораль[815].
Алексей Симуков вспоминал позднее о последнем дне жизни Павла Андреевича: Екатерину Фурцеву ждали в комнате администратора МХАТа. Тарасов нервничал, и для этого у него были все основания, поскольку предстояло обсуждение пьесы с рассуждениями о женской психологии, о поведении женщины вне служебных отношений. Пьесы смелой и искренней. По наблюдениям Симукова, Тарасов вообще боялся любых встреч с Фурцевой. Министр запаздывала. И вдруг Алексей Дмитриевич услышал какой-то горловой клекот, и Павел Андреевич всей массой стал валиться на него. Вызвали врача, положили Тарасова на пол, врач начал делать искусственное дыхание, однако было уже поздно.
813