Лауреаты Государственной премии СССР современниковцы Олег Табаков, поэт Я. В. Смеляков, Галина Волчек и Михаил Козаков после вручения премий. 1 ноября 1967 г. Фото Б. Н. Ярославцева. [ЦГА Москвы]
После традиционных тостов «за творческие успехи» и «за заботу партии и ее ЦК о культуре» поднял бокал Василий Филимонович Шауро:
— Товарищи! … знаете ли, как непросто было комитету разобраться во всем этом хозяйстве? … Вот напротив меня сидит человек, в чьи обязанности и полномочия входит всем этим заниматься и решать эти сложные задачи, — … Николай Семенович Тихонов. Давайте, товарищи, провозгласим за него здравицу! … Он, можно сказать, человек, по праву занимающий свое место! Человек на своем месте!
Поэт Ярослав Смеляков, только что выписанный из больницы и обязанный воздержаться от приема горячительных напитков, будучи зол как черт, прокричал почти точное название пьесы В. Черных, которая шла позднее в Театре имени Вл. Маяковского[842]:
— За своего человека на своем месте!
И опрокинул в рот нарзан.
Отличился и один из награжденных современниковцев — Михаил Козаков, решивший почитать стихи Иосифа Бродского. В лифте Виктор Розов заметил ему:
— Ну, Миша, вы рисковый тип. Узнай они, чьи стихи…[843]
Е. А. Фурцева беседует с поэтом Н. С. Тихоновым в день его 70-летия. 1966 г. [РГАКФД]
К счастью, чьи стихи, никто не узнал. Через некоторое время Фурцева, нарушив табель о рангах, демонстративно почтила другой банкет — неофициальный, в ресторане «Пекин». На нем Николай Сличенко исполнил «Величальную» и поднес под аккомпанемент гитар Волшанинова и Туманского чарочку «Екатерине свет Алексеевне». Та, не поморщившись, выпила чарку до дна. Под аплодисменты собравшихся поздравила «Современник» с праздником и опять выпила до дна. Аплодисменты «пуще», а Фурцева и «в третий так же точно»[844].
Позволяя себе такие радости жизни, Екатерина Фурцева нисколько не отличалась лицемерием в отношении артистической богемы. Она неоднократно защищала от нападок Олега Николаевича, который, как и многие представители фронтового поколения, позволял себе слишком много спиртного, часто играя на грани фола. По данным Олега Павловича Табакова, Фурцева прикрыла Олега Николаевича по меньшей мере дважды[845].
В 1968 году Ефремова «нашла» очередная награда. За трилогию о трех этапах революционного движения, воплощенную на сцене «Современника», Олега Николаевича наградили Государственной премией СССР.
В 1970 года Екатерина Алексеевна, по мнению Эдварда Радзинского, «очень уставшая» от постоянных, нескончаемых битв могучих мхатовских армий: Бориса Николаевича Ливанова и его противников во главе с неформальными лидерами Аллой Константиновной Тарасовой и Ангелиной Иосифовной Степановой, — «с радостью согласилась»[846] с предложением части корифеев театра о назначении Олега Ефремова главным режиссером МХАТа. Конкретное предложение о назначении Олега Николаевича внес Марк Прудкин.
Борис Ливанов сдался не сразу. 22 июля он направил письмо о несогласии с назначением Леониду Ильичу Брежневу, указав на неблаговидное поведение некоторых своих коллег, принявших решение рекомендовать Ефремова на ответственный пост во время гастролей части труппы в Лондоне[847]. Брежнев фурцевской «вермишелью», как с ленинских времен называли второстепенные вопросы в «партии и правительстве», заниматься не стал, а во избежание попыток перерешения вопроса со стороны Бориса Ливанова поддержавшие Фурцеву функционеры со Старой площади протащили назначение Олега Ефремова во МХАТ на заседании Секретариата ЦК КПСС, прошедшем под председательством Андрея Кириленко 10 августа 1970 года[848].
В сентябре Екатерина Фурцева официально представила Олега Ефремова коллективу МХАТа. Олег Николаевич предложил труппе «Современника» в полном составе перейти на службу в alma mater. Большинство отказалось, полагая, что «горсткой соли… не посолить болота»[849]. Выиграли от этого и «современники», и «академики». Правда, в последнем случае далеко не все. Борис Ливанов признал свое поражение и покинул труппу. А «Соло для часов с боем» стерло предыдущие неудачи великого театра. Во МХАТе вплоть до раздела на «мужской» и «женский» (1987) восторжествовало подлинно ленинское «единство».
842
Пьеса называлась «Человек на своем месте» (ЦГА Москвы. Ф. Р-429. Оп. 1. Д. 1956. Л. 104).
847
См.: