По воспоминаниям Козакова, Фурцева прогона не видела, но была информирована о том, что происходило на сцене. Наутро состоялась выездная сессия Министерства культуры СССР в составе министра, ее заместителя (быстро поправившегося «друга» пьесы) Константина Васильевича Воронкова и участника первого обсуждения от министерства — начальника Управления театров Георгия Александровича Иванова. Полагаю, Иванов не преминул обобщить увиденное и услышанное, заявив Фурцевой о том, что «приговоры» Минкульта Ефремов развешивает в туалете — рядом с заметками критиков — и использует «по назначению».
Леонида Зорина даже не пустили на обсуждение.
— Вы куда? — остановила Екатерина Алексеевна великого (как мы теперь это знаем) советского драматурга. — Нет, вам туда не следует. Мы всё обсудим, а потом вам скажут.
Екатерина Алексеевна для начала застращала присутствовавших корифеев МХАТ:
— Товарищи старейшины, я вами недовольна.
И, выдержав во всех смыслах этого слова мхатовскую паузу, продолжила:
— Вы мало критикуете ваших молодых руководителей.
Из грудей народных артистов СССР вырвался вздох облегчения.
— При чем здесь Ролан Быков? — спросила Екатерина Алексеевна на заседании выездной коллегии и по старой партийной традиции ответила сама себе: — Этот урод! Товарищи, дорогие, он же просто урод! Борис Александрович, мы вас очень уважаем, но даже и не возражайте![855]
«Старики», за исключением Бориса Смирнова, поддакивали министру:
— Да, Быков — это абсурд. И кому только могло прийти в голову?
Отметим, что Ролан Быков дважды держал экзамен на эту роль, показывая фрагменты из нее, и был утвержден Олегом Ефремовым и Худсоветом театра, на заседании которого присутствовали некоторые мхатовские корифеи.
На правах режиссера-стажера выступил Михаил Козаков. Он впоследствии отдал должное Екатерине Алексеевне: приняв решение заранее, она все же дала ему высказать свое мнение о пьесе и об игре Ролана Быкова.
Дальнейшая дискуссия перемежалась обвинениями в политическом доносительстве, словно на дворе стояли «тридцать пятый и другие годы». Однако Фурцева кончила дело миром — пусть шатким и хромым, как именовали одно из перемирий эпохи Религиозных войн во Франции, но всё же миром.
— Ефремов есть Ефремов, и он у нас один, талантливый, молодой, мы в него верим. Только вот нужно, товарищи, решить вопрос с репертуаром. С чем, товарищи, выйдет МХАТ к очередной красной дате?
Ефремов очень хотел спасти «бабушку». И, как и говорил на лестнице Быкову, двинул в Пушкины себя. Но главный козырь, который достал из рукава Олег Николаевич, был Екатериной Алексеевной бит. Почти в прямом смысле слова. Она как следует треснула Ефремова под столом по ноге, однако Олега Николаевича напрасно обнадежил этот знак высочайшего расположения[856]. Министр культуры СССР была готова «сдать» «старикам» Леонида Зорина, сохранив в театре Олега Ефремова.
— Олег Николаевич! — сурово начала Екатерина Алексеевна, но тут же сменила тон — на уговаривающий. — Олег, — сказала она мягче. — Забудьте про эту бабушку… Вот вы назвали «Сталеваров» [Геннадия] Бокарева. Это превосходно, на том и порешим. Немедленно приступайте к репетициям и поскорей выпускайте талантливый спектакль.
На заседании «расстрельной тройки» собравшиеся поняли главное. Нравится Ефремов «старикам», не нравится — ЕЕ не волнует. Делайте спектакль вместе! Это приказ министра. А приказ министра — закон для МХАТа.
— Всего вам доброго, Алла Константиновна, Ангелина Иосифовна Степановна и другие товарищи! — закончила госпожа (товарищ) министр «тонким» намеком на будущие производственные успехи гениальных корифеев под руководством великого ученика. — Успеха вам в вашем творческом труде на благо нашего народа[857].
На следующее утро Михаил Козаков подал заявление об уходе из МХАТа, и Олег Ефремов сказал ему в гримуборной:
— Что ж, я тебя понимаю…
«Медную бабушку» Леонида Зорина торжественно «закопали», чтобы через некоторое время «эксгумировать» труп: вернуть пьесу на сцену в другой постановке и в другом составе. Олег Стриженов аристократически блестяще играл Николая I, а в роли Пушкина выступил Олег Ефремов. Поскольку, в отличие от Ролана Быкова, ростом он был значительно выше реального Пушкина, то играл Олег Николаевич Александра Сергеевича, не вставая по ходу действия со стула.
«Талантливый спектакль», обещанный министру, Олег Ефремов тоже выпустил.
— В спектакле, поставленном О. Ефремовым на сцене МХАТа, — восхищался на партсобрании Минкульта Василий Кухарский, — сталкиваются характеры, кипят жаркие споры о нравственных и общественных проблемах, об отношении человека к труду, а в конечном результате о жизни нашего общества. И в этот глубоко заинтересованный разговор активно вовлечены зрители. А это ли не самая благоприятная оценка работы драматурга и театра?[858]