Воистину так!
Глава 18. «Режиссерские штучки» на Таганке
Из бедра Театра имени Евг. Вахтангова родилась Таганка. Что помогло Юрию Любимову, помимо его уникального чувства театра? Известный актер театра Вениамин Смехов отметил несколько факторов. Во-первых, Таганка родилась вовремя. Актуальности ее соответствовал тот знак зодиака, на котором говорил со своими современниками Юрий Любимов — Весы. Во-вторых, в поэтическом оптимизме студийцев звучали заветы Евгения Багратионовича Вахтангова. Юрий Петрович Любимов боролся за восстановление в правах театра яркой формы народного зрелища. В-третьих, в окружении Любимова собралось множество замечательных людей и специалистов своего дела — Шостакович, Трифонов, Самойлов, Тендряков, Эйдельман, Капица, Флеров, Чухрай, Аникст, Бояджиев и другие. Тогда многие влиятельные деятели помогли театру «состояться в последние месяцы хрущевской „оттепели“. Кончалась эпоха, так что театр родился в нужное время и в нужном месте»[859].
Екатерина Фурцева твердо отстаивала взгляды на культуру даже на официальных переговорах с руководителями компартий Европы. Так, когда 6 ноября 1967 года на встрече член Политбюро Компартии Италии Джанкарло Пайетта и член руководства КП Италии Оттилио Окетто попросили о гастролях в 1968 году Театра на Таганке, с обязательным показом «Десяти дней, которые потрясли мир» и спектакля о Маяковском, Екатерина Алексеевна пояснила, что Театр на Таганке еще никуда не выезжал. Это еще молодой коллектив, который находится в процесс становления и творческого поиска, что его работа вызывает споры не только за рубежом, но и в Советском Союзе, а в основе спектакля о Маяковском лежит «мрачная сторона биографии поэта», притом что в это время «наша партия и страна жили полнокровной жизнью», а в спектакле это было никак не отражено. Было понятно, что, направив Театр на Таганке на гастроли, СССР тем самым официально поддержал бы линию театра и поставил себя же в ложное положение[860].
В 1966 году Александр Трифонович Твардовский под заглавием «Из жизни Федора Кузькина» напечатал в «Новом мире» повесть Бориса Можаева «Живой». Главного героя Федора Фомича по прозвищу Живой, дерзнувшего уйти из колхоза и жить самостоятельно, по советским меркам можно было считать настоящим бунтовщиком. Повесть вызвала огромный резонанс. Юрий Любимов взялся за ее инсценировку. Спектакль был поставлен Театром на Таганке в 1968 году, главную роль — Федора Кузькина — сыграл Валерий Золотухин. Актер ярко показал национальный характер, в котором тип Ивана-дурака сочетался с современным юмором и крестьянским здравым смыслом. Рядом с этим живым героем мертвящий абсурд идеологии разоблачал себя сам. Однако власть (прежде всего в лице секретаря Петра Ниловича Демичева и Екатерины Алексеевны Фурцевой), расценив повесть и спектакль как пасквиль на советский образ жизни, прибегла к запретительным мерам. Можаева и режиссера Юрия Любимова заклеймили как антисоветчиков[861].
Шестого мая 1968 года в докладе «Об итогах Апрельского (1968 г.) Пленума ЦК КПСС и задачах партийной организации Министерства культуры СССР» на закрытом партсобрании министерства Фурцева указала собравшимся: на пленуме ЦК и на собрании актива Московской городской организации КПСС прозвучала критика в адрес отдельных драматических театров. Раздражение властей вызвали спектакли «Три сестры» Анатолия Эфроса в Театре на Малой Бронной, «Доходное место» Марка Захарова в Театре сатиры и в целом Театр на Таганке[862].
Начальник Главного управления по делам искусств Минкульта Павел Андреевич Тарасов в своем выступлении остановился на этом особо. По его словам, Марк Захаров в своем спектакле адресовал к советскому зрителю то, что Островский направлял против крепостнического общества накануне реформы 1861 года, Анатолий Эфрос подверг сомнению веру чеховских героев: «Если не мы, так потомки потомков наших увидят достойную жизнь». Тарасов подчеркнул, что Эфрос стал вносить изменения в спектакль, но в этом не преуспел, поскольку концепцию его постановки «изменить трудно, если не невозможно»[863].