Атмосфера продолжала накаляться. А тут еще, как на грех, в сентябре 1974 года Екатерина Фурцева направила записку в ЦК КПСС, в которой указала: с момента проведения реструктуризации министерства в 1963 году состав его сотрудников фактически не менялся. Екатерина Алексеевна просила об увеличении численности сотрудников с 300 до 390 человек, одновременно отметив необходимость укрупнения министерства путем создания нескольких дополнительных структур. В новейшей литературе справедливо отмечается, что учреждениям культуры повсеместно не хватало штатных единиц и запросы Фурцевой были обоснованны[979], однако просьбы о расширении штатов вызывали неизменное раздражение.
В воскресенье 15 сентября 1974 года несколько художников-авангардистов устроили вернисаж на пустыре вблизи пересечения улиц Профсоюзной и Островитянова (ныне здесь станция метро «Коньково»). Столичные власти, находившиеся в контрах с Фурцевой, сочли несанкционированную выставку приглашением к барьеру. «Перчатка» была поднята. Живописцев разогнали с помощью бульдозеров и пожарных шлангов. Картины раздавили или отобрали. Двух художников забрали в милицию. Пострадало несколько приглашенных иностранцев — разразился международный скандал, завозмущались европейские коммунистические партии: Советский Союз, давящий бульдозерами неофициальное искусство, компрометирует социализм.
На следующий день первый секретарь МГК КПСС Виктор Васильевич Гришин не отказал себе в удовольствии направить в ЦК КПСС записку о разгоне несанкционированной выставки, а 17 сентября Общий отдел ЦК разослал ее всем руководителям партии. День спустя помощник генсека по международным делам Александр Александров-Агентов написал Брежневу, что просил бы его лично ознакомиться с запиской МГК о разгоне неофициальной выставки художников-абстракционистов в Черемушкинском районе Москвы, а также с частью иностранных откликов на это событие. Александр Михайлович обратил внимание на тот факт, что это была лишь малая часть откликов, коими были полны западная печать, а также радио.
Александров-Агентов винил во всем идеологических работников МГК КПСС и органы милиции столицы, которые не понимали, что борьба с неприемлемыми для нас направлениями в искусстве не может проводиться с помощью милиционеров, брандспойтов и бульдозеров. Казалось бы, помощник Брежнева обрушился с критикой на врагов Фурцевой, однако отметил, что «политика в области культуры находится у нас как-то без присмотра и, видимо, зачастую оказывается в руках людей, имеющих к культуре очень отдаленное отношение. А это не может не вредить партийному делу в целом»[980].
Брежнев разделил праведный гнев Александрова-Агентова: «Сделано не только неуклюже, но и неправильно. Я по этому вопросу дал указание МГК — МВД и отделу ЦК». Генсек переслал записку секретарю ЦК Петру Демичеву и завотделом культуры ЦК Василию Шауро: «Прошу прочесть»[981].
По мнению Леонида Млечина, Александров метил в секретаря МГК КПСС по идеологии — ретрограда и догматика Владимира Николаевича Ягодкина, от которого многие мечтали избавиться. Но рикошетом задело Фурцеву.
У Екатерины Алексеевны и без того возникли серьезные проблемы. Все началось с того, что она занялась постройкой собственной дачи и имела неосторожность попросить о содействии подведомственные учреждения. В помощи министру культуры СССР и члену ЦК КПСС, как водится, не отказали. Однако в Комитет партийного контроля при ЦК (КПК) пришел донос: Фурцева, нарушив государственную дисциплину и партийную этику, приобрела по льготным ценам строительные материалы в Большом театре СССР[982].
Данная история, в основе своей вполне безобидная, была преобразована, по Александру Сергеевичу Грибоедову, в «стаканы пребольшие» и «бочки сороковые». Политэмигрант Михаил Восленский в нашумевшем историко-публицистическом произведении «Номенклатура» привел стандартную советологическую интерпретацию событий: «Бывшая долгое время членом Президиума и секретарем ЦК КПСС Екатерина Фурцева, спущенная затем на пост министра культуры СССР, выстроила в начале семидесятых годов под Москвой на деньги министерства роскошную дачу. Рассказывали, что член ЦК КПСС, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР академик Н. Н. Иноземцев последовал ее примеру. А чего стесняться? Ведь даже в хрущевское время член Президиума и секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся вторым лицом в руководстве после Хрущева, как выяснилось (кто выяснил? Когда? — С. В.), брал взятки за назначение на руководящие посты, прекращение судебных дел и прочие услуги. Брал он деньгами и драгоценными камнями (хорошо, не „борзыми щенками“. — С. В.) через посредство своего приближенного Н. Смирнова, председателя исполкома Ленинградского горсовета»[983]. Оставим на совести автора голословные обвинения, но отметим: вопреки заявлениям советологов, на казенные деньги Екатерина Алексеевна строить себе дачу не стала бы никогда.