Заседания Президиума, формальной целью которых большинство ставило перевод Хрущева на третьестепенную должность министра сельского хозяйства, а его соратника Михаила Андреевича Суслова — в министры культуры, проходили «за спиной Пленума ЦК»[120] с 18 по 21 июня.
— По отношению к т. Хрущеву (знаете, товарищи, есть очень тяжелое слово, но оно имеет свое название) я просто совершил предательство[121], — признал позднее Николай Булганин.
Причину, по которой Николай Александрович присоединился к группировке Молотова, Маленкова и Кагановича, впоследствии назвал он сам. Будучи председателем Совмина, Булганин стал объектом постоянной критики для Хрущева, который, как секретарь ЦК КПСС решал в партии (а следовательно, и в государстве) всё, но ни за что не нес персональной ответственности.
— Естественно, у меня создавалось недовольство этой критикой, недовольство накапливалось, превращалось в обиду, — каялся впоследствии Николай Александрович.
Недовольство Булганина было вполне логичным и оправданным, однако, как говорят в народе, «на обиженных воду возят».
Когда Николая Александровича «двинули» в председательствующие на заседании, Микоян, Жуков (которого по иронии судьбы вызвал в Москву звонком Шепилов), Брежнев и Фурцева принялись его отговаривать от этого шага, однако Булганин проявил большевистскую твердость и, по его собственному признанию, тем самым не только пошел на поводу у антипартийной группы, но и номинально стал ее лидером[122].
— Все мы понимаем, — говорил позднее поддержавший Хрущева на Пленуме Алексей Николаевич Косыгин, — не будь т. Булганина, не будь помощников в виде тт. Первухина и Сабурова, которые помогали в последнее время этой фракционной группе, конечно, эта антипартийная группа не решилась бы выступить, не решилась бы в этот ответственный момент времени в партии выступить со своими антипартийными действиями[123].
Это же заявил вслед за Косыгиным и сам Николай Александрович Булганин:
— От моей позиции в те дни зависело многое, и на Пленуме ЦК совершенно правильно указывали, что если бы я как член Президиума и председатель Совета Министров занял правильную позицию, то антипартийная группа не рискнула пойти в критике против партии, не пошли бы с этой группой и тт. Первухин и Сабуров[124].
— Я должен, конечно, со всей откровенностью и честностью признать, что в моей позиции сыграло решающую, может быть, роль ошибочное представление об арифметическом большинстве в Президиуме ЦК[125], — каялся позднее Булганин, в отличие от Фурцевой втянутый в президиумный сговор. И, покаявшись, Булганин сделал оговорку по Фрейду, поскольку фраза об «арифметическом большинстве» была взята им из арсенала покойного Хозяина. Николай Александрович, назначенный в начале тридцатых советско-хозяйственным руководителем столицы после работы не где-нибудь, а в системе органов государственной безопасности, прекрасно помнил, как в ноябре 1926 года Сталин, критикуя Объединенную оппозицию, то есть тактический блок троцкистов и зиновьевцев, увеселил партийную аудиторию новейшим анекдотом из области математики: «Конечно, с точки зрения арифметики они должны были плюс, ибо сложение сил дает плюс, но оппозиционеры не учли того, что кроме арифметики есть еще и алгебра. Что по алгебре не всякое сложение сил дает плюс (смех), ибо дело зависит не только от сложения сил. (Продолжительное аплодисменты.) Получилось то, что они, сильные по части арифметики, оказались слабы по части алгебры, причем, складывая силы, они не только не увеличили численно свою армию, а, наоборот, довели ее до развала»[126].
На момент открытия заседаний Президиума ЦК КПСС из одиннадцати наличных членов семь (Молотов, Маленков, Каганович, привлеченные ими для решения вопроса о власти Булганин, Первухин, Сабуров, а также изрядно постаревший Климент Ефремович Ворошилов) выступили за снятие Хрущева с поста первого секретаря ЦК[127].
Следует отметить важное обстоятельство: по давней партийной традиции в случае отсутствия кого-либо из членов Президиума вместо него участвовали в голосовании кандидаты. Поэтому на заседании, на котором отсутствовали четыре члена Президиума, вместо них автоматически становились полноправными (то есть с правом голоса) участниками четыре кандидата в члены Президиума ЦК. Таким образом, и поддержавший «заговорщиков» Шепилов, и поддержавшая Хрущева Фурцева автоматически присутствовали на данном заседании на правах не кандидатов, а именно членов Президиума ЦК.