Евгений Пастернак, сын поэта, рассказал впоследствии:
— Вечером того дня, когда в Москве стало известно, что отцу присудили Нобелевскую премию, мы радовались, что все неприятности позади, что получение премии означает поездку в Стокгольм и выступление с речью. Как это было бы красиво и содержательно сказано! Победа казалась нам такой полной и прекрасной. Но вышедшими на следующее же утро газетами наши мечты были посрамлены и растоптаны. Было стыдно и гадко на душе[264].
Писатели Всеволод Иванов и Корней Чуковский, будучи недосягаемы для партократов, поздравили Бориса Пастернака. Корней Иванович предложил нобелевскому лауреату поехать к Фурцевой и объясниться с ней лично. Борис Леонидович не захотел. Он набросал следующее послание Екатерине Алексеевне: «Я думал, что радость моя по поводу присуждения мне Нобелевской премии не останется одинокой, что она коснется общества, часть которого я представляю (худший аргумент в условиях демонстративного единения „трудящихся“ с „советской интеллигенцией“. — С. В.). Мне кажется, что честь оказана не только мне, а литературе, к которой я принадлежу… Кое-что для нее, положа руку на сердце, я сделал. Как ни велики мои размолвки со временем, я не предполагал, что в такую минуту их будут решать топором. Что ж, если Вам кажется это справедливым, я готов все перенести и принять…» Чуковский прочитал этот текст, вздохнул и посоветовал письмо не отправлять[265].
Исключение Пастернака из Союза писателей СССР состоялось 27 октября решением его секретариата. Через четыре дня Борис Полевой заявил на общемосковском собрании советских писателей: «Пастернак, по существу, на мой взгляд, это литературный Власов, это человек, который, живя с нами, питаясь нашим советским хлебом, получая на жизнь в наших советских издательствах, пользуясь всеми благами советского гражданина, изменил нам, перешел в тот лагерь и воюет в том лагере»[266].
— Генерала Власова советский суд расстрелял, — ошибочно заявил Полевой.
— Повесил! — тут же поправили Бориса Николаевича «с места»[267].
— И весь народ одобрил это дело, — подхватил Полевой, добавив: — Потому что, как тут правильно говорилось, худую траву — и с поля вон. Я думаю, что изменника в Холодной войне тоже должна постигнуть соответствующая и самая большая из всех возможных кар. Мы должны от имени советской общественности сказать ему: «Вон из нашей страны, господин Пастернак. Мы не хотим дышать с вами одним воздухом»[268].
Неделю спустя после получения радостного известия Бориса Леонидовича вынудили отправить телеграмму с отказом от Нобелевской премии: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я вынужден отказаться от незаслуженной премии, пожалуйста, не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
Ответ поступил в тот же день: «Шведская академия получила ваш отказ с глубоким сожалением, симпатией и уважением». Андерс Эстерлинг заявил:
— Пастернак может отказаться от премии, но честь этого отличия остается за ним. Он имел полное право отказаться от Нобелевской премии, которая возложила на него такую тяжелую ответственность[269].
В справке от 10 ноября за подписью завсектором Отдела культуры ЦК Бориса Михайловича Ярустовского говорилось, что «необходимые меры в связи с кампанией реакционной печати за рубежом вокруг романа Б. Пастернака и присуждением ему Нобелевской премии Отделом культуры ЦК КПСС были приняты». Екатерина Фурцева, ознакомившись на следующий день с означенными мерами, с ними согласилась. В феврале следующего года, как главноответственный по этому вопросу, она доложила в Президиуме ЦК, что Пастернака предупредили о возможном привлечении к уголовной ответственности в случае продолжения «враждебной работы».
Епархией Фурцевой явно становился «культурный фронт». В обсуждении на Президиуме 23 октября 1958 года проекта «Контрольных цифр развития народного хозяйства СССР на 1959–1965 годы» к XXI съезду КПСС она ограничилась предложением о строительстве новых кинотеатров и развитии радиосети. На фоне выступлений Алексея Косыгина о развороте экономики «лицом к народу» и Фрола Козлова по развитию промышленности и сельского хозяйства пожелания Екатерины Алексеевны выглядели весьма скромными. Наверное, любой руководитель на месте Никиты Хрущева всерьез призадумался бы над тем, не назначить ли Екатерину Алексеевну министром культуры или главой Радиокомитета. Создается стойкое впечатление, что Фурцева уже по факту выпала из «тележки» (выражение Сталина) руководителей партии.
264
Борис Пастернак. Долгий путь к Нобелевской премии [электрон. ресурс] // https://arzamas.academy/materials/373
266
Цит. по: Стенограмма общемосковского собрания писателей. 31 октября 1958 г. [электрон. ресурс] // http://antology.igrunov.ru/50-s/esse/1084533076.html