Серьезное внимание Министерство культуры СССР и его руководитель уделяли обеспечению кадрами союзных республик. В 1965 года коллегия министерства под председательством Фурцевой обсудила работу с кадрами на Украине, в Белоруссии, Молдавии, Узбекистане, Туркменистане, Таджикистане, Киргизии, Казахстане. Обсуждение показало, что на Украине, в Белоруссии и Молдавии на местах не уделяли должное внимание делу подготовки, переподготовки, подбора и воспитания кадров учреждений искусств. Екатерина Алексеевна выделила в своем докладе на партсобрании 1 ноября 1965 года два основных недостатка. Первый — текучесть кадров:
— Многие режиссеры, дирижеры, директора театров и концертных организаций чуть не каждый год кочуют.
Второй — слабый кадровый состав учреждений искусств:
— Некоторые коллективы укомплектованы творчески малоодаренными людьми (творческий труд превращается в службу, избегают ответственных ролей).
В Среднеазиатских республиках, а также в Казахстане остро ощущалась потребность в национальных творческих кадрах — режиссерах, дирижерах, балетмейстерах, хормейстерах. Екатерина Алексеевна наставляла товарищей по парторганизации союзного министерства:
— Надо помочь этим республикам также и в подготовке исполнительских кадров коренной национальности. […] Очень важно усилить работу по подготовке педагогических кадров, особенно для средних специальных учебных заведений и детских музыкальных школ. Необходимо повысить роль учебных заведений союзного подчинения как методических центров. В этом плане консерватория и художественные институты пока еще делают мало[463].
Следует заметить, что обеспечение союзных республик профессиональными кадрами было для фурцевской коллегии министерства серьезной проблемой на всем протяжении «правления» Екатерины Алексеевны. Однако более всего Фурцеву бесили руководящие кадры ее собственного министерства.
По свидетельству Людмилы Селянской, после выхода спектакля «Павшие и живые» Театра на Таганке в 1965 году Фурцева вызвала к себе руководство Управления театров, вышла из-за письменного стола, уперла руки в боки и хорошо поставленным голосом задала изумительный по своей толерантности вопрос, заставляющий усомниться в заявлении Олега Табакова о том, что национальность не имела для Екатерины Алексеевны никакого значения:
— Что же это у вас делается, товарищи? Одни жиды на сцене.
Павел Тарасов, в очередной раз почувствовав себя будто его допрашивали в НКВД, как водится, стушевался и не нашел ничего лучшего, нежели заявить в ответ:
— Не одни…
Фурцева устроила ему разнос, произнеся нечто из серии:
— Вас не для того сюда поставили, чтобы вы вели себя как мешок с дерьмом.
Наконец, удостоив взором Селянскую и ее коллегу, Екатерина Алексеевна с возмущением спросила:
— А вы, девушки, куда смотрите?
И тут же, не дожидаясь ответа, министр вернулась к Тарасову, уточнив свой вопрос:
— Есть у вас начальник?[464]
Надо сказать, что в Наркомпросе РСФСР и Минкульте СССР данная «болезнь» фактически была наследственной. Весной 1936 года заведующий Музейным сектором Наркомпроса Феликс Кон набросился на партсобрании на тогдашнего наркома Андрея Бубнова. Когда Кону предложили обосновать свои нападки, он прямо заявил:
— Я с большим уважением отношусь к т. Бубнову как к партийцу и как к человеку, который, не желея себя, работает часто до изнеможения. Но я считаю, что система его работы губит дело. В основу отношения с ближайшими сотрудниками нельзя, как это делает т. Бубнов, класть недоверие. А нарком без участия зав. Отделов и управлений является в какое-либо подведомственное учреждение проверять работу и часто, не зная даже директив, данных тем или иным заведующим, заочно разносит его. Этим он дискредитирует себя и дезавуирует руководителя, т. к. часто не знает дело[465].