Но и там не заладилось: в полковники производить начальство что-то не торопилось, воинская дисциплина осточертела, карточные долги достигли немыслимых размеров…
Пришлось выйти в отставку. Но тут Казанове неожиданно повезло: по Венеции распространился слух, что он с помощью некоего чуть ли не сверхъестественного врачебного мастерства форменным образом поднял из мертвых одного богатого и влиятельного патриция.
На самом деле все обстояло куда как прозаичнее: у старика случился сердечный приступ, позвали лучшего в Венеции врача, и этот эскулап зачем-то поставил хворому ртутный компресс, который больному сердцу необходим не более, чем корове седло. Казанова, подчиняясь некоей интуиции, компресс этот выкинул к чертовой матери и обмыл грудь больного. Старик, которому «лучший эскулап Венеции» отвел пару часов жизни, неожиданно поправился – как частенько случается с теми, кто пренебрегает услугами «лучших эскулапов»…
И решил, что молодой Казанова – чуть ли не колдун. Иначе почему лучший врач не помог, а бывший лейтенант исцелил в два счета?
Казанова, скромненько опустив глаза, только поддакивал: ну да, он и врач, и, между прочим, чародей, и сверхъестественными способностями наделен, и прорицает иногда, благодаря магическому «ключу Соломона», полученному от некоего испанского святого отшельника…
У патриция Брагадина были двое друзей – такие же старые, такие же богатые и такие же легковерные (хотя тот же Брагадин в свое время долго служил в венецианской инквизиции, каковой пост лишней доверчивости не способствует). Распустивши перед ними хвост, «великий маг» дурил эту троицу ровным счетом три года. Дошло до того, что Брагадин его официальным образом усыновил и содержал – а Казанова в благодарность все эти годы снабжал «папашу» прорицаниями и плел с три короба о разных оккультистских заморочках. В те времена рехнувшихся на всевозможной эзотерике субъектов, готовых платить немалые деньги любому мошеннику с хорошо подвешенным языком, было ничуть не меньше, чем сейчас…
Так бы жил-поживал и горя не знал наш герой, но случилась неприятность: угораздило его соблазнить подружку некоего грека. Грек в отместку подпилил мостик, перекинутый через сточную канаву (прекрасно знал, что Казанова там проходит каждый вечер) – и Казанова, свалившись в ров, долго бултыхался по уши в дерьме.
Ну, и решил отомстить качественно. Пошел на кладбище, выкопал свеженького покойника, отрезал у него руку и темной ночью забрался к греку в спальню, стал стаскивать с него одеяло. Спящий проснулся, стал в потемках шарить руками вокруг – тут-то Казанова и подсунул ему рученьку мертвеца…
Грека хватил удар. Полиция Казанову быстренько вычислила и предъявила обвинение в осквернении могил, а заодно и в попытке изнасилования несовершеннолетней. Что до последнего, то дело темное: сам Казанова уверял, что эту двенадцатилетнюю паршивку мамаша ему сама продала за пару монет, а когда он решил попользоваться законно купленным товаром, девчонка начала брыкаться, ну, и пришлось ей врезать пару раз – деньги-то плачены…
В общем, из Венеции пришлось скоренько улепетывать. В Милан. Там Казанова занялся опять-таки чародейством: взялся изгонять злых духов, якобы посещавших огород одного богатого крестьянина. А поскольку у того оказалась четырнадцатилетняя смазливая дочка, то «чародей» ухитрился как-то убедить папашу, что для успеха задуманного предприятия он должен лишить красотку невинности. Самое смешное, что папаша «чернокнижнику» поверил и с глубоким вздохом согласился:
– Ну ладно уж, синьор, коли того требует черная магия… Вы уж только поаккуратнее как-нибудь…
Пусть читатель не думает, что я все это выдумал. Так и было. Правда, девица осталась нетронутой – так уж сложились обстоятельства. Поскольку денежки надо было отрабатывать, Казанова в сопровождении всех заинтересованных лиц поперся ночью на огород, прихватив свой «магический реквизит» – но тут случилась жуткая гроза с молниями и громом.
На дворе как-никак стоял восемнадцатый век – и суеверный Казанова решил, что и впрямь столкнулся с высшими силами, которые ему таким образом выражают свое неудовлетворение. Придумал какую-то сказочку, выбросил «реквизит» и быстрехонько убрался из этих мест. История умалчивает, была ли девица обрадована тем, что осталась нетронутой, или, наоборот, разочарована…