Точно также известно, что когда однажды, уже будучи старой женщиной, Екатерина гуляла в парке Царскосельского дворца, неожиданно из кустов выскочила молодая девушка, которая бросилась Екатерине в ноги и молила ее помочь ей и её матери в их горькой нужде. Оказалось, что дама эта была дочерью Орлова и бывшей фрейлины императрицы, о которых Орлов совершенно не заботился.
Екатерине ничего более не осталось, как помочь несчастным женщинам, но чтобы на будущее время гарантировать себя от нового появления детей своего бывшего фаворита, она приказывала каждый раз, когда шла гулять в парк, закрывать все его ворота и не впускать постороннюю публику.
Но не одному лишь Орлову может быть поставлен упрек в неверности. Екатерина также не отличалась таковою, это доказано множество раз.
Не подлежит, напр., никакому сомнению, что любовное ложе в спальне Екатерины Алексей Орлов разделял в одно время со своим братом Григорием. Сцены ревности, то из-за одного, то из-за другого «красивого молодого человека», между любовниками не были редкостью. К обеду и ужину Екатерина с предпочтением приглашала молодых и рослых людей, что нередко приводило Орлова в очень тяжелое и неуютное расположение духа. По словам Гельбига, по мере того, как Орлов всё более утверждал свое положение у императрицы, он становился грубее и невоздержаннее в своем публичном поведении. Правила приличия были ему совершенно чужды. «Его связь с Екатериной носила тот же внешний характер связей, каким отличаются связи с низкими женщинами, — говорит тот же автор, — его прельщала в женщине лишь одна физическая сторона».
Неудивительно поэтому, что этот грубый и жестокий патрон стал, наконец, в тягость императрице, и она вместе со своими новыми поверенными стала придумывать способы, как бы отделаться от него.
В 1771 г. Екатерина послала его в Москву, где в то время проявилась страшная эпидемия чумы. Он должен был принять меры против распространения заразы. При этом злые языки говорили, что императрица нарочно послала Орлова в Москву, чтобы сделать его жертвой чумы, но Орлов нисколько не пострадал от коварной болезни и цел и невредим вернулся в Петербург, где он был встречен с необыкновенными почестями и внешним эффектом. Триумфальными арками, нарочно выбитыми медалями и проч. встречали его, как «победителя чумы».
Екатерине пришлось придумывать новый предлог, чтобы избавиться от этого строптивого и назойливого друга, и вот она поставила ему ловушку, в которую честолюбивый Орлов удачно попал: т. е. он поддался убеждением и отправился, окруженный необыкновенной помпой, в качестве уполномоченного в Валахию для заключения мирных переговоров с Турцией.
Будучи уже на месте назначения и ведя переговоры, он вдруг неожиданно узнал, что его место в будуаре Екатерины занял другой претендент; его личный враг, граф Панин, сумел пристроить на место первого любовника молодого и красивого гвардейского лейтенанта Александра Васильчикова.
Орлов страшно рассвирепел от злости; он тотчас оставил турок и начатые с ними переговоры и без отдыха день и ночь скакал на перекладных к Петербургу, торопясь спасти то, что еще можно было спасти. Но его дело теперь было окончательно проиграно. На дороге ему попался посланный Екатериною курьер, который и объявил Орлову, что императрица приказывает ему отправиться в ссылку в Гатчинский дворец.
Орлов кипел от злости и ужаленного честолюбия. Как мог он расстаться с ролью первого властителя в государстве! Исполненный самого жгучего желания во что бы то ни стало отомстить, он день и ночь приискивал случай, как бы уничтожить те преграды, которые отделяли его от Екатерины.
Могучая императрица дрожала пред ним в «рабском страхе», как выражается Гельбиг, и когда граф Панин старался успокоить ее, она с боязнью ответила: «вы не знаете его, он способен извести меня и наследника».
И действительно, не на шутку боялась Екатерина Орлова; она велела приделать к дверям своей спальни крепкие запоры, а её камердинер Сахаров должен был с заряженными пистолетами караулить у её дверей.
Страх перед Орловым был столь велик, что ему было очень любезно предложено отказаться добровольно лишь от его сутенерской роли, всё же прочее должно было остаться по-старому. При этом требовании Екатерина прислала Орлову I миллион рублей, которые, «она была ему должна», как говорилось в грамоте. Он взял деньги, но не перестал настаивать на всех своих правах и угрожал Екатерине по-прежнему. И в один прекрасный вечер в 1772 г., Орлов, действительно, предстал перед не знавшей куда деться от страха Екатериной. К её счастью дело обошлось менее опасно, как предполагалось: Орлов просил царицу позволить ему остаться лишь её другом и помирился с ней.