1 сентября 1512 года, после восемнадцати лет изгнания, двое сыновей Лоренцо Великолепного, оставшиеся в живых— Джованни и Джулиано с триумфом возвратились во Флоренцию. Вместе с ними приехал также внук и наследник Лоренцо, носивший имя деда. К несчастью, его достоинствами юный Медичи совершенно не обладал. Испорченный слепой любовью матери, Альфонсины, он вырос заносчивым, себялюбивым и ленивым. Его дяди не отличались особой алчностью, но юный Лоренцо жил расточительно и вел себя так, что рисковал утратить ту благосклонность народа, которую сумели сберечь его старшие родичи.
Как только братьям удалось успешно восстановить былое могущество флорентийского дома Медичи, умер папа Юлий II. Новым папой был избран Джованни Медичи под именем Льва X. Ему было тридцать семь лет, он отличался тучностью, страдал язвой желудка и мучительным анальным свищом. Торжественный въезд в Ватикан на лошади не принес бедняге долгожданной полной радости. Хоть он и сидел в седле боком, дабы избежать лишних страданий, но все равно боль была почти нестерпимой. Те же, кто сопровождал нового папу, изнемогали от невыносимого запаха, исходящего из больного желудка несчастного и воспалившегося свища на необъятном заду.
Тем не менее радость Льва была столь очевидна, что толпа не могла не отвечать восторженными приветствиями. Слова, которые он якобы произнес, когда его избрали папой «Теперь Господь даровал нам власть папы. Так насладимся же ею!» — скорее всего апокрифичны, но насладиться он и вправду не преминул. Блистательное полотно Рафаэля, изображающее сидящего Льва X с двумя кардиналами по бокам, доносит до нас облик сластолюбца эпохи Ренессанса. Лицо у него полное, тело — еще полнее; огромные обвисшие щеки, глаза навыкат и чувственные губы были фамильной чертой. К несчастью, некоторые из них унаследовала и его внучатая племянница Екатерина. Разумеется, новый папа не преминул оказать протекцию родне, однако он был в гораздо меньшей степени поражен пороками предшественников. Можно сказать, что этот просвещенный муж украсил папство плодами своей премудрости. Жил он в роскоши и великолепии, отличался природным великодушием. После долгих лет изгнания и бедности, папа из рода Медичи теперь вовсю увлекался покровительством искусствам, создавал комиссии по строительству зданий, потакал всем и каждому. Он закатывал роскошные пиры, на которых развлекал гостей различными новшествами, например пирогами с живыми птицами. Еще любил комедии и забавные розыгрыши.
Наиболее серьезным упущением Льва X стало то, что он не понял, насколько необходима церковная реформа. Потребность в ней назревала уже давно, но особо остро вопрос встал с того момента, когда о себе заявил немецкий монах-расстрига по имени Мартин Лютер. Лютер ратовал против продажи индульгенций, утверждал, что Церковь изжила себя, погрязнув в разврате, критиковал папскую власть. Он верил в «sola fide» («простую веру»), в то, что человек может общаться с Господом без вмешательства «священнослужителей или таинств». Лев X назвал эту полемику «монашескими дрязгами», не понимая, что уже загорелась искра, которая приведет вскоре к грандиозному пожару и расколу Церкви. На глазах Льва X начиналось то, что разделит целые нации и сотрясет троны государей, в том числе его внучатой племянницы Екатерины и ее сыновей.
Лев X был теперь не только папой римским, но и главой семейного клана Медичи. Столкнувшись с необходимостью уехать в Рим, он нуждался в преемнике для защиты семейных интересов во Флоренции. Было решено, что добрый Джулиано (Лев считал его слишком мягким) станет помогать новому папе в Риме, а племянник Лоренцо займется флорентийскими делами. Молодому Медичи пока что явно недоставало терпения и мудрости, а его частые отлучки в Рим вместе с дядей приводили к тому, что флорентийцы ощущали себя заброшенными, но выбирать особенно не приходилось. Номинально Флоренция являлась республикой, и Лев X, надев папскую тиару, мудро убеждал горожан, что теперь у них масса преимуществ.