Д'Эпинак немного подумал, ни на секунду не забывая о своих коварных замыслах.
— Не проще ли, монсиньор, сфабриковать обвинение в колдовстве и возвести эту особу на костер? — предложил он. — Признаюсь, для меня было бы легче выполнить именно это поручение, да и вам меньше хлопот…
— А ее состояние! — перегнулся через стол епископ. — Об этом вы подумали? Оно тут же перейдет в королевскую казну или епископу Ле Мана, который уже протянул к нему руки, вознамерившись для этой цели женить на ней своего внука.
Д'Эпинак почувствовал, как ускользает от него вожделенное аббатство.
— Да, но чего ради ей соглашаться выходить замуж за человека, которого баронесса не любит и даже не знает? — спросил он.
— Епископ пригрозил, что в противном случае отберет у нее и замок, и земли.
— Чем он это мотивирует?
— Тем, что будто бы они принадлежали предкам его рода еще со времен Меровингов.
— С какой стати, в таком случае, барон де Савуази поселился в этом замке? — продолжал недоумевать аббат.
— Он был подарен ему королем Карлом Мудрым после одного из его походов.
— Значит, баронесса имеет дарственную на замок и земли, а следовательно, епископ не имеет никакого права претендовать на то, что якобы принадлежало его предкам около шести веков тому назад.
— Все это верно, но среди бумаг покойного не нашли той, что удостоверяла права барона на владение замком.
— Значит, ее выкрали, — заключил аббат.
— Выкрали?! — воскликнул епископ. — Святая Мадонна, я и не подумал об этом… Но кто же?
— Тот, кому это было нужно. Епископ Ле Мана. Не надеясь на сомнительную авантюру со своими предками, он выкрал бумагу, которая могла ему помешать. Теперь, я думаю, не без содействия папы надеется заполучить земли барона, женив на баронессе внука.
Епископ несколько раз энергично кивнул.
— Я вижу, вы прекрасно уяснили обстоятельства дела, мсье аббат. — Он встал из-за стола. — А посему должны понимать, сколь необходимо видеть эту женщину здоровой и невредимой в одном из наших монастырей. Позже, когда она сделает пожизненный вклад в нашу обитель, ее можно будет устранить, а до тех пор не смейте и пальцем ее тронуть.
— Я понял, монсиньор, — глухо отозвался аббат, уже переставший различать на горизонте силуэт стремительно уплывающего от него аббатства. — Но как заставить ее предпринять такой шаг? Ведь она еще молода и полна сил…
— А вы не понимаете? — Епископ покосился на собеседника.
— Признаюсь, я в полной растерянности, — пролепетал Д'Эпинак.
— Необходимо удвоить ее горе, — коротко бросил Пьер де Гонди и уставился в окно, где в утренней дымке на излучине Сены проступал силуэт аббатства Целестинцев. — Не зря ведь я вспомнил про ваших людей.
— Вы имеете ввиду ее мужа? — уточнил Д'Эпинак.
— Именно, господин аббат, — отозвался епископ, не меняя направления взгляда. — Ибо, насколько мне известно, кроме дяди и мужа у нее никого нет.
— Но она может завещать все свое богатство королю!
— Для того я и позвал вас сюда, чтобы вы с вашим умением убедили ее в неправильности и несвоевременности такого шага. Ибо кто как не святая Церковь защитит заблудшую от невзгод и печалей и даст приют ее измученной и истерзанной душе? Следует иметь в виду, что муж баронессы, весьма богатый и достойный человек, в случае своей смерти завещал все свое состояние, как в золоте, так и в движимом и недвижимом имуществе единственному близкому ему человеку — собственной жене.
— Монсиньор… — задыхаясь от волнения, проговорил аббат, глядя на неподвижную фигуру Лангрского епископа у окна. — Но откуда вам сие известно?
— Мне сообщил об этом его нотариус, — ответил епископ и, обернувшись, воззрился на аббата: — Вас что-то смущает, Д'Эпинак? Или вам впервой браться за подобного рода дело?
— Монсиньор, — сказал аббат, — с моей стороны я готов приложить все усилия к выполнению задуманного вами, но…
— Но что же?
— Как знать, не уподобимся ли мы Ахаву и Иесавели и не постигнет ли нас их горькая участь?
Епископ вспомнил сюжет из Библии, на который ссылался аббат, и, усмехнувшись, ответил:
— Вряд ли найдется второй мудрец Илия, который вступится за виноградники Навуфея. Что-нибудь еще не ясно? Судя по вашему виду, это так. Говорите.