Культурные традиции Восточной и Западной Европы столкнулись также и в образовательных и воспитательных проектах Екатерины Павловны. Согласно распространенным в то время представлениям о долге правительницы, она не должна была ограничиваться поддержкой социально незащищенных слоев населения. Не меньшей заботы и внимания требовали от нее и девочки из состоятельных и аристократических семей. Здесь задавали тон парижское учебное заведение для девочек Сен-Сир и петербургский Смольный институт. Екатерина Павловна решила создать подобное учреждение в Вюртемберге и, внедряя в нем передовые педагогические принципы, произвести подлинный переворот в общественном сознании. Королева мечтала о пансионе, в котором бы воспитывались и получали образование девочки из высших слоев общества. Она увлекла своей идеей священника одного из сиротских приютов и директора муниципальных школ Штутгарта, Карла Августа Цоллера. Цоллер составил план занятий, список необходимого оборудования и договорился с частными школами о передаче ему их воспитанниц. Впрочем, одной убедительности Цоллера оказалось недостаточно. Летом 1817 г. Министерство внутренних дел опубликовало указ о замене всех существовавших ранее частных школ одним централизованным учреждением под патронажем королевы. В Штутгарте, на Кенигштрассе арендовали временное общежитие. Все расходы, помимо государственной субсидии, оплатила из своего кармана королева.
Екатерина Павловна очень надеялась, что общественность хорошо примет новое учреждение. Она возражала против предложения дать пансиону название «Приют королевы Екатерины», и лишь после ее смерти это название закрепилось за учреждением. К 17 августа 1818 г., дню торжественного освящения приюта, в него записались двести школьниц, шестнадцать из них — в специально организованный при приюте интернат. Зная, что все частные женские школы к тому времени были закрыты в пользу нового учреждения, число учениц не кажется особенно значительным. Открывая приют, королева произнесла речь: «Жизнь имеет свои серьезные стороны, и человека нужно готовить к ним. Нравственная сила является единственной силой женщины, а потому воспитание благородного характера есть лучшая подготовка к жизни на этом и том свете»{205}. Екатерина хотела служить вновь открытому учреждению в качестве «самой серьезной и заботливой опекунши, до последнего своего вздоха». Цоллер в своем выступлении выразил глубокую убежденность в том, что общество воспримет школу позитивно, так как покровительствовать ей будет сама королева. На что Екатерина скромно ответила: «Я не придаю большого значения своему имени, я еще слишком мало прожила в этой стране, а здесь не спешат оказывать доверие, если оно не приносит своих плодов в будущем. Мои ожидания — не более чем вера в обычный ход вещей. А он таков: сначала противоречие, потом противоречие в форме сомнения, это выглядит так проницательно, — и, наконец, справедливость»{206}. Поистине королевское слово: сдержанное, со здоровой долей само-иронии и подходящее для любого случая! К учителям и ученицам Екатерина Павловна обратилась со следующим напутствием: «Я надеюсь, что руководители этого нового учреждения, проникнувшись важностью своего призвания, с неизменным усердием будут стремиться к его осуществлению. Я надеюсь также, что ученицы будут стараться использовать предоставленные им образовательные возможности с максимальной эффективностью, в противном случае это следовало бы рассматривать как выражение неблагодарности, которая есть порок, а его в этом кругу следует искоренить. Самая же главная моя надежда возлагается на родителей учеников; только если они будут воздействовать на своих детей в том же духе, что и само учреждение, оно сможет процветать. Со своей стороны я обещаю принимать в работе института самое активное участие»{207}.