Но пока французский император мог торжествовать: он успешно расстраивал брачные проекты Романовых — в Тильзите, Баварии и Вюртемберге. Хотя, несмотря на все усилия своего посла Коленкура, пользующегося особым расположением Александра I, он не знал, какой следующий шаг в этих делах планируют предпринять в Гатчине, Павловске и Петербурге. Александра он считал слабым и переменчивым политиком, зато ненависть Марии Федоровны и Екатерины была ему неприятна.
Отправляясь в Эрфурт, Наполеон не подозревал, что российский император ведет двойную игру: успокоив француза своими заверениями в дружбе, он тайно готовится к борьбе с ним. К планам Екатерины Александр относился с сильным предубеждением и не был расстроен тем, что они не удались. Он предполагал, что во время новой встречи в Эрфурте Наполеон опять заговорит о своих брачных намерениях. Еще в Тильзите оба монарха вели дискуссии о том, как им скрепить свой союз родственными связями, и Екатерине Павловне в их планах отводилась не последняя роль. Французские дипломаты неожиданно увидели уникальный шанс: предложив свою руку русской княжне, Наполеон, который давно искал себе подходящую кандидатуру для нового брака, поскольку Жозефина не могла родить ему наследника, мог бы одним ударом расстроить направленные против него брачные проекты великой княжны, помешать Александру I вооружаться, готовясь к войне с ним, и осуществить свои собственные династические устремления. Идея была достойна Талейрана! Она обдумывалась в Париже и после Тильзитской встречи, а французский посол в России Коленкур не жалел сил, зондируя почву. Он радостно сообщал в Париж, что Екатерина учится танцевать французскую кадриль, что наверняка свидетельствует о ее интересе к Наполеону и Франции.
В Эрфурте Наполеон очень надеялся на то, что Александр первый затронет эту тему, но тот хранил железное молчание. Талейран и Коленкур в личном разговоре с российским императором тактично намекнули ему: он мог бы хотя бы в общих чертах обсудить вопрос о браке Наполеона с Екатериной Павловной. Во время одной из своих последних встреч с Наполеоном Александр внешне вполне равнодушно заметил, что французский император мог бы увенчать свою блестящую карьеру новым браком и основанием новой династии. Хотя оба монарха знали, что речь идет о Екатерине, ее имя не было упомянуто. Замечание Александра содержало и некий весьма важный подтекст: пока Наполеон не занял своего места в европейской династической структуре, пока он не проявил уважения к правилам и нормам существования старых монархий, он не мог рассчитывать на признание коронованных особ.
Александр прекрасно знал, как беспокоит французского императора его бездетный брак. Но он вовсе не желал выдавать Екатерину за Наполеона, признавая тем самым власть корсиканца в Европе. Довольный собственной хитростью, лаконично и с нескрываемой иронией русский император писал сестре из Веймара: «…Но что здесь действительно прелестно, так это городок и его окрестности. Как часто в наших беседах мы говорили о Вас! Картина, которую Вы мне дали, стоит у меня на столе, но только до моего отъезда, Вы понимаете, о чем я! Наконец-то и для меня наступят дни, полные ничем не омрачаемой радостью… Наполеон утверждает, я был дураком. Смеется тот, кто смеется последним! А я, я уповаю на Господа»{31}. Александр одержал верх над человеком, желавшим отнять у него его «обезьянку». В Эрфурте он дал достойный отпор Наполеону.