Теперь становится понятным, почему Екатерина и Георг оказались в центре всеобщего внимания. Их союз мог внести ясность во внешнеполитические намерения русского императора. В тесном семейном кругу уже знали о готовящейся свадьбе, но общественности пока ничего не было объявлено, к тому же еще предстояла встреча с Наполеоном в Эрфурте. И это давало широкий простор для всевозможных домыслов и предположений, которые каждая придворная и политическая группировка конструировала по собственному желанию.
Александр I вел себя осторожно, не говоря в обществе ни да, ни нет. Одобряя брак Екатерины с Георгом, он принимал во внимание оппозицию Марии Федоровны и Екатерины по отношению к Наполеону и держал козырную карту в рукаве на случай, если в Эрфурте Наполеон затронет брачный вопрос. Счет был открыт: «Обе были дамы с характером и открыто выступили против континентальной системы, которую принял Александр». Наполеон столкнулся с этим в Эрфурте, получив впервые после своего вошествия на престол отрицательный ответ{37}. Удивительно, но автор этих строк, графиня Шуазель-Гуфье, была одной из немногих, кто увидел непосредственную связь между замужеством Екатерины и борьбой различных группировок в России по поводу континентальной блокады.
Супруга Александра I Елизавета не была столь сдержанной в своих поступках, как император. Свою неприязнь к Екатерине она перенесла на ее будущего жениха и написала о нем своей матери письмо, в котором смешались ирония, зависть и злорадство: …Его внешность малоприятна, при первом впечатлении даже чрезвычайно неприятна, хотя русский мундир его несколько приукрасил; зато все очень хвалят его характер. Он образован, имеет собственное мнение, и, кроме того, между ними обоими явная симпатия, что является решающим в браке. Я бы никогда не поверила, что он может возбудить любовь, но великая княжна уверяет, что как супруг он нравится ей, а внешность не играет для нее никакой роли. Я нахожу это очень разумным»{38}.
Посланник живущего в изгнании короля Сардинии Жозеф де Местр, анализируя ситуацию как политик и рисуя в своем послании подробный портрет Екатерины, писал в ноябре 1808 г. кавалеру де Росси в Италию: «Сегодня этот брак — дело решенное, хотя официально о нем еще ничего не известно. Происхождение принца самое благородное, поскольку он принадлежит, как и император, к Голштинскому дому. В остальных отношениях этот брак неравный, но, несмотря на это, разумный и достойный великой княжны, которая в одинаковой степени умна и любезна. Во-первых, каждая принцесса, семья которой была осчастливлена ужасной дружбой Наполеона, действует очень рассудительно, если в браке решается на нечто более скромное, чем полагалось бы ей по праву; так как кто может поручиться за все, что еще придет ему в его необыкновенную голову? В противном случае великая княжна уподобилась бы, пожалуй, своим старшим сестрам, последовавшим за своими мужьями на чужбину и умершим там во цвете лет. Поэтому не стоит удивляться, что первым ее желанием было не покидать семью и дорогую сердцу Россию, тем более что принц решил поселиться здесь, и Вы можете себе представить, какая блестящая судьба его ожидает. Наконец, я допускаю, что принцесса, достойная своего высокого положения, не имеет никакого желания вступить в Рейнский союз с помощью брака с каким-либо князем, находящимся в подчинении у этой огромной державы. Так я себе это все представляю и не думаю, что заблуждаюсь. Ничто не может сравниться с добротой и дружелюбием великой княжны. Если бы я был художником, я послал бы вам ее портрет, запечатлевший выражение ее глаз. Тогда бы Вы увидели, сколькими добродетелями и каким умом наградила ее природа. Что касается принца, здешние девушки не находят его достаточно любезным по сравнению с его августейшей невестой; и поскольку быть таковым трудно, я с ними совершенно согласен, одновременно с этим имея возможность засвидетельствовать свое глубокое уважение принцу во время двух наших бесед, которыми он меня почтил; он покорил меня своими здравыми рассуждениями и солидными познаниями. Всеми силами он старается в совершенстве овладеть русским языком, и по всему видно, что его главная цель — заслужить расположение своих новых родственников. Какая судьба, если сравнить со многими другими князьями! Ему повезло, что он — младший принц!»{39} Де Местр не имел возможности в каждом пункте письма коснуться подлинных мотивов, определявших поступки Екатерины. Но связь ее брака с борьбой против Наполеона он понимал вполне точно.