Кажется, все проблемы, касающиеся брака, семьи и наследства, наконец были урегулированы. Молодые могли с радостью отправляться под венец.
Церемония венчания и свадебные торжества, несмотря на напряженную политическую обстановку и особые обстоятельства, предшествующие заключению этого брака, были отмечены традиционными для петербургского двора роскошью и блеском. В императорской резиденции собрались все, кто имел подобающий титул и имя в стране и за ее пределами и кто не должен был в этот момент участвовать в военных действиях. Наряду с венчанием, торжественным молебном и балом, в придворном театре состоялся маскарад, который произвел настоящую сенсацию. Его организаторы, несмотря на войну Российской и Османской империй, создали обстановку чарующей роскоши восточных сказок. Театр был окружен изгородью из бесчисленного количества стеклянных трубочек, которые, будто бы уходя прямо в небо, неожиданно заканчивались наверху букетами из страусиных перьев. В стеклянных трубочках, разбиваясь на мириады причудливых искр, отражался свет горящих свечей. Гости и собравшиеся отовсюду зеваки были восхищены этим зрелищем и долго еще вспоминали о пышных торжествах в семье Их Величеств. Даже отец жениха, казалось, был поражен. Петер Фридрих Людвиг Гольштейн-Ольденбургский тоже участвовал в церемонии, хотя это и не было принято. Присутствие герцога должно было продемонстрировать особую политическую значимость происходящего: Россия стоит на страже интересов северогерманских земель, желает указать Наполеону, что власть его не безгранична, и в недалеком будущем собирается выйти из континентальной блокады.
Все это полностью соответствовало внешнеполитическому курсу Российской империи и устремлениям невесты, ощущавшей все же некоторую горечь от того, что аналогичной цели ей не удалось достигнуть при помощи династического союза с Габсбургским домом. Необходимо было смириться со своим поражением и отдавать себе отчет в том, что решающая схватка Александра I с императором Наполеоном не за горами. И никто не мог предугадать в апреле 1809 г., чем закончится эта схватка и какие последствия она будет иметь. Красивая, волевая и непредсказуемая Екатерина в общем не испытывала антипатии к своему супругу, более склонному к литературным фантазиям, нежели к суровой дисциплине государственной службы. Супругам, видимо, удалось найти общий язык. И все-таки их союз был и оставался заключенным сугубо из политических соображений.
Тягостные мысли одолевали ольденбургского герцога. Екатерина, по его мнению, не обладала хорошей репутацией с точки зрения как политики, так и морали. Петера мучили дурные предчувствия относительно прочности брачного союза его сына. Российский император, думал он, лишь потому одобрил гражданскую службу своего деверя, что тот нужен ему в его политических играх. Александр I назначил Георга генерал-губернатором тверским и новгородским, а также главноуправляющим путями сообщения. Такая обширная сфера деятельности подразумевала множество обязанностей. Здесь принц мог проявить все свои способности, необходимые для гражданской службы. Отец Георга оставался в России до мая 1809 г. Расставаясь, он напутствовал сына следующими словами: «…Твоя карьера блестяща, чего нельзя сказать о семейном счастье и внимании к тебе со стороны императорской семьи…»{43}. Но служба, считал герцог, пойдет сыну на пользу, она будет дисциплинировать Георга, заставит его забыть о своих сентиментальных склонностях и слабых чертах характера, наполнит энтузиазмом, а возложенные на него многочисленные обязанности сделают его добросовестным и честолюбивым. Будут ли члены императорской семьи и сама Екатерина проявлять по отношению к нему аналогичное усердие — в этом Петер сильно сомневался. Вплоть до 1811 г., когда в силу необходимости ему пришлось вновь приехать в Россию, герцог неустанно напоминал сыну о ловушках, которые могут расставлять ему придворные да и сама Екатерина Павловна.
17 октября 1809 г., когда молодожены только что приехали в Тверь, в свою новую, специально для них построенную резиденцию, Петер вновь напомнил своему сыну, чтобы тот был внимателен и не допустил несчастья, способного омрачить супружество. Говоря о «несчастье», он имел в виду предательство, злословие, травлю и другие страсти, которые всегда были и будут при больших дворах и против которых Георг пока был беспомощен. Возможно, отец также расстроился из-за того, что, находясь в Санкт-Петербурге, принц не смог оказать большего уважения и финансовой помощи герцогству Ольденбургскому.