Императрица желала начисто отказаться от пыток в своем государстве, но столкнулась с немалым сопротивлением со стороны чиновничества, военных и близкого окружения. Они твердо были убеждены, что токмо болью, истязанием можно заставить человека говорить правду. Мыслящих же о пытках, подобно императрице Екатерине, было немного.
Под впечатлением о деле Волынского, коего Екатерина стала почитать, как гордого и дерзостного в своих поступках, но не изменника, а напротив того, доброго и усердного патриота, ревнительного и полезного поправлениям своего отечества, она составила завещание своим потомкам:
«Сыну моему и всем моим потомкам советую и поставляю читать дело Волынского от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера».
Сей человек, всей своей жизнью и деятельностью, неложно напоминал ей князя Григория Потемкина.
Находясь в печали, она продолжала упражняться «Сельским положением», коий являлся, своего рода, прожектом «Жалованной грамоты «для государственных крестьян, в коем она желала определить сословный статус крестьян, их права на личную свободу, на право заниматься земледелием, ремеслами, право собственности и тому подобное. Но, Екатерина чувствовала: сему прожекту не суждено увидеть свет, потому как не хотела будоражить дворянство, да и крепостных, понеже они могли понять такую грамоту, как обещание свободы. Нет, у нее нет таковых сил, чтобы противостоять новым волнениям в стране. Пусть сим прожектом займутся ее потомки. Не стала она публиковать и «Наказ Сенату», понеже не была уверена, что сей бюрократический орган, может быть хранителем законов еще долгое время. Отчего-то ей казалось, что Сенату не долго осталось времени действовать в привычном для него порядке.
Дабы меньше происходило преступлений, Екатерина положила всячески их предупреждать. Для оного, она ставила во главе городов толковых градоначальников. Главнокомандующий Москвы, которому была подчинена Московская контора Тайной экспедиции, по рекомендации императрицы Екатерины Алексеевны, стал основной фигурой в политическом сыске. Сие место она поручала своим доверенным вельможам. Первым из них стал граф Пeтр Семенович Салтыков. Сей пост, последовательно занимали князь Михаил Никитич Волконский, князь Василий Михайлович Долгорукий-Крымский, граф Захар Григорьевич Чернышев. Теперь там главенствует граф Яков Александрович Брюс, заместивший генерал-губернатора Николая Петровича Архарова, который знал до мельчайших подробностей о жизни московитян и умел определить преступника чуть ли не с одного взгляда на него.
Здесь, в Санкт-Петербурге, первым градоначальником она поставила генерал-аншефа Николая Ивановича Чичерина, коий сделал для столицы весьма и весьма много. Особливо она была довольна, построенными Верхнелебяжьим и Каменными мостами, и открытием первого Родильного госпиталя. За ним на сей пост был назначен обер-полицмейстер тайный советник, князь Лопухин Петр Васильевич. Екатерина была довольна его работой тоже: при нем был перестроен полицейский аппарат, создана «Управа благочиния» во главе с ним. Князь разделил Петербург на десять полицейских участков во главе с частными приставами. При нем была открыта больница с домом призрения для умалишенных. Немало упражнен делами столицы был и следующий обер-полицмейстер, тайный советник Тарбеев Петр Петрович. Хотя он пробыл на оном посту всего лишь полтора года, Екатерина была довольна тем, что он зачал строительство нескольких мостов: Измайловский, Семеновский, Симеоновский и мост через Зимнюю канавку. Такожде был открыт Большой театр и основана Российская Академия.
В Петербурге политическими делами совсем недавно ведал князь Александр Михайлович Голицын, управлявший столицей во время Пугачевского восстания, и немало положившего своего живота с «принцессой» Таракановой. Главное же, при нем в центре города, появился памятник Петру Великому. После его безвременной кончины, на его место назначен тайный советник Рылеев Никита Иванович. Екатерина ожидала от него таковой же активной деятельности. В настоящее время он достраивает Мраморный дворец, предназначенный для Григория Орлова, коий умер, не дождавшись сего подарка от императрицы. Но ничего, подрастают ее старшие внуки: им надобны достойные дворцы для жизни.
Императрица с с аттенцией относилась к порядку не токмо в столице, но и во всей стране. Общественное мнение и его спокойствие было важно в государстве, поелику, по ее указу, языкатых не щадили. Государыня Екатерина Алексеевна понимала, каковую опасность таят для нее и ненужные пересуды, могущие, так или иначе, привести к волнениям. Поелику, с начала своего царствования, она настойчиво требовала выведывать и наказывать распространителей всяких врак. Следовало приглядывать почти за каждым поданным, и оное, она почитала, не составляет большого труда при созданной и утвержденной ею системе сыска. К тому же, по ее указу, дважды в неделю положено было веселиться на маскерадах: по вторникам – во дворце, в другие дни – у кого-нибудь из придворных. За столом, за игрой в карты, не без винных возлияний, вестимо, шли пересуды о придворных новостях, о различных слухах, о фаворитах. Шешковский и его агенты были обязаны прогуливаться по маскера-дам, великосветским салонам, балам и приемам, прислушиваясь к разговорам и слухам, и, не медля, принимать примерные меры. Насмешница, государыня Екатерина Алексеевна, ради того, дабы потешить себя, придумала еще одно средство для отвращения в столицах пустых речей: она поручила генерал-аншефу, графу Якову Александровичу Брюсу распространять в обществе ею же придуманные безобидные слухи, собственноручно советуя в письмах, как сие учинять. И действительно, время от времени, ничего не подозревающий высший свет, обсуждал сплетни, пущенные самой императрицей. Посмеиваясь, государыня объясняла своему окружению: «и рты заняты пережевыванием пущенной «утки», и спины не надобно было подставлять под кнут». Не забавно ли?