Скорым шагом государыня направилась к выходу. Пройдя к середине внутреннего двора, она еще раз окинула взглядом рядом стоявшие ее и сына дворцы, разделеные скромным дворцом для детей Великого князя. Отчего-то сии красивые здания, украшенные пилястрами, стрельчатыми окнами, парапетами с острым гребешком кокошников давили на нее, действовали на нее так, что хотелось поскорее уехать отсюда. Обратившись к генерал-лейтенанту Михаилу Измайлову, главе экспедиции, осуществляющей контроль за дворцовыми строениями, она высказалась весьма резко:
– Здесь жить невозможно: сие склеп, а не дворец!
Не дожидаясь ответного слова генерала, она, круто повернувшись, направилась к карете.
Баженов, наблюдая сию картину, не верил своим глазам и ушам: императрица даже не хотела смотреть в его сторону. Оцепенев, он все же нашел в себе силы обратиться к ней. Быстрым шагом, нагнав ее почти у кареты, он взмолился:
– Ваше Императорское Величество! Я много лет строил и имел несчастье не угодить вам, но моя жена и дети не строили, и мечтали о вашей монаршей милости дозволения прикоснуться к вам.
Екатерина, усилием воли заставила себя остановиться, и позволила семье подойти к своей руке.
Ей было жаль талантливого Баженова, но на сей раз, она полагала, жалость ее неуместна. Пусть сей архитектор знает свое место!
Паче того, к осени, не жалея его самолюбия, она велела передать через генерала Измайлова, ведающего всеми постройками, свой указ о разборке царицынского дворца и постройке на его месте нового, по проекту его ученика, Михаила Казакова. Самого Баженова уволить на год от всех должностей «для поправления здоровья».
Она знала, что будут много говорить о ее предвзятом отношении к талантливому или даже гениальному архитектору. Однако сие было выше ее сил, не дать почувствовать оному гению, кто в России хозяин. Вестимо – не масоны!
Екатерина прошла к своему креслу и пригласила Луи де Сегюра расположиться на маленьком, обитом узорным твидом, диване. В глубине кабинета, за столом, что-то писал статс-секретарь Александр Храповицкий.
– Разговор пойдет, господин де Сегюр, о Грузии, – сказала она, – коя, как вы знаете, находится под нашим протекторатом.
– Я готов слушать Вас, Ваше Императорское Величество, с величайшим вниманием. Мне известно, что в стране неспокойно. Да и в царской семье, мыслю не спокойно, тем паче, что у царя Ираклия двадцать восемь детей!
– Из них, граф, шестнадцать воинственных молодцев!
– Каковой плодовитый! – удивился де Сегюр.
Императрица продолжила:
– Тамо, и в самом деле, неспокойно, понеже Омар-хан, постоянно грабивший Грузинский народ, паки собрал своих единоверцев и грозится напасть на них, хотя знает, что они под нашей защитой. Я полагаю, сей аварский Омар-хан так смел с подачи турок, не правда ли?
Де Сеюгр, понимая, что императрице не нравится позиция турок в отношении грузин, смущенно, но честно ответствовал:
– Конечно, ни иранцам, ни туркам не нравится, Ваше Императорское Величество, что вы держите в Грузии два батальона пехоты на случай военных действий. Помимо оного, туркам не нравится желание армян объединиться с грузинами, чтобы вести освободительную борьбу против турок.
Екатерина, заломив бровь, испросила:
– А что из себя представляет сей Омар-Хан? Сказывают, он молод…
– Слыхал, что образован, красив и необычайно храбр, совершенно не боится смерти.
– Мне докладывают, что он совершает свои набеги, чуть ли не с молодых ногтей.
– Наверное… Уж очень опытен, – согласился де Сегюр.
– И что же? Никто, окроме грузин, ему не может противостоять?
– Там есть осетины, ингуши… И, конечно, армяне. Они чаще всего выступают в союзе с христианами, – нерешительно отметил де Сегюр.
Екатерина, выдержав, по привычке, паузу, обдумывая ситуацию в Грузии, перевела разговор на другую материю. Де Сегюр, не сводя с нее глаз, внимательно слушал. Екатерина, пронзительно взглянув на него, сразу отвела взгляд.