Итак, Потёмкин воспитывался в наполовину польской среде и унаследовал значительно более тесные связи с Польшей, чем большинство русских дворян. Эти связи будут иметь значение позже: он приобретет польское гражданство, станет заигрывать с польским троном и даже, по всей видимости, сам уверится в том, что он – поляк [3].
Единственный знаменитый предок Потёмкина – Пётр Иванович Потёмкин, одарённый полководец и впоследствии посол Алексея Михайловича и его наследника Фёдора Алексеевича. Деятельность этого Потёмкина в Европе постоянно сопровождалась дипломатическими инцидентами.
В 1667 году окольничий (один из высших придворных чинов) и губернатор Пётр Потёмкин стал первым русским послом в Испании и Франции, а в 1680 году – дипломатическим представителем во многих европейских столицах. Он прилагал все усилия к тому, чтобы укрепить престиж своего царя в глазах тех европейцев, кто всё ещё считал его варваром. Русские, в свою очередь, были также не чужды ксенофобии и презирали неправославные западные народы не намного меньше, чем турок. В ту эпоху все монархи относились к титулам и этикету с большой скрупулёзностью, и русские понимали, что должны быть в этом вопросе вдвойне внимательны.
Прибыв в Мадрид, посол с окладистой бородой и в богатом облачении стал настаивать, чтобы король Испании обнажал голову всякий раз, когда упоминается имя русского царя. Когда король надел головной убор, Пётр Потёмкин потребовал объяснений. Затем испанцы позволили себе усомниться в титулах царя, что вылилось в конфликт, усугубившийся еще и из-за того, что титулы оказались указаны в неправильном порядке.
На обратном пути в Париж Потёмкин снова затеял спор о титулах, чуть не подрался с таможенными служащими, отказался платить пошлину за свои иконы в драгоценных окладах и русские одежды, усыпанные бриллиантами, жаловался на то, что таможенники требуют слишком много денег, и обзывал их «грязными безбожниками» и «собаками проклятыми». Людовик XIV лично извинился за недоразумения, так как хотел усмирить эту политическую силу, зарождавшуюся на европейской арене. Во время второй поездки в Париж Потёмкин вел себя так же скандально. Позднее он отплыл в Лондон, где был принят Карлом Вторым. По-видимому, это была единственная аудиенция в его карьере дипломата, которая не окончилась фарсом. Во время своего визита в Копенгаген Пётр Потёмкин застал датского короля больным в постели и попросил, чтобы для него поставили кушетку рядом с постелью монарха и дали ему возможность вести переговоры на равных, возлежа по-королевски. Вернувшись, Потёмкин обнаружил, что царь Фёдор Алексеевич умер, и правительница-регентша Софья[8] строго отчитала посла за его чрезмерное усердие. Столь требовательный характер, похоже, унаследовали обе ветви потёмкинского рода [4].
Отец Григория Потёмкина Александр Васильевич Потёмкин был одним из тех нескладных чудаков-военных, благодаря которым жизнь в провинциальных гарнизонах XVIII века была неприятной, но красочной. Этот первый русский прототип полковника Блимпа был почти безумен, постоянно возмущён и безрассудно импульсивен. Юношей Александр служил в петровской армии, прошёл Северную войну и в 1709 году сражался в решающей Полтавской битве, в которой Пётр I одержал победу над шведским захватчиком Карлом XII и тем самым обезопасил как недавно построенный Санкт-Петербург, так и выход России к Балтийскому морю. Затем Александр принял участие в осаде Риги и захвате четырёх шведских фрегатов, был представлен к награде, а позднее получил ранение в левый бок.
После войны ему пришлось отслужить военным чиновником, проводя утомительные переписи населения в удалённых губерниях, Казанской и Астраханской, и командуя маленькими гарнизонами. О его характере и карьере известно немного, но до нас дошли сведения о следующем случае: когда Александр Потёмкин подал в отставку из-за своих ранений, его вызвали к руководству Военной коллегии и согласно традиции попросили снять униформу и продемонстрировать свои шрамы. Раздеваясь, он заметил, что один из членов коллегии служил унтер-офицером под его началом. Потёмкин немедленно оделся и указал на этого мужчину: «ОН будет осматривать МЕНЯ? Я этого НЕ ПОТЕРПЛЮ. Уж лучше останусь на службе, невзирая на то, как болят мои раны!» Сказав это, он стремительно вышел и отслужил ещё два тоскливых года. Наконец в 1739 году, после рождения сына, он, совсем ослабев здоровьем, вышел в отставку в чине подполковника [5].
8
Когда Григорий Потёмкин, которому суждено было потрясти воображение западных людей, обретал своё величие в Санкт-Петербурге, ему понадобилось обзавестись знаменитым предком. Для этих целей пригодился портрет сварливого, нетерпимого и педантичного российского посла, служившего в эпоху Короля-солнце и Весёлого короля; вероятно, он был получен в подарок от английского посольства и затем помещён в екатерининском Эрмитаже.