Государственная служба была единственной возможной профессией для русского дворянина. Поскольку Гриша родился в семье офицера, который сражался под началом Петра I в Полтавской битве, ему, должно быть, с детства внушали, что его долг и путь к успеху – лишь в служении империи. Военные достижения отца, вероятно, всегда оставались где-то на периферии воображения мальчика. В России честь мундира была превыше всего, особенно для провинциального дворянства. В 1721 году Пётр I учредил Табель о рангах, чтобы структурировать иерархию воинских, гражданских и придворных чинов. Дослужившись до Четырнадцатого воинского чина или Восьмого статского, любой человек автоматически становился потомственным дворянином, хотя одновременно получал обязательство пожизненной службы. К моменту рождения Потёмкина дворянству удалось смягчить это унизительную повинность, но, тем не менее, служба оставалась надёжным способом обрести достаток.
Потёмкина привлекал духовный сан. Среди его предков был архимандрит, живший в XVII веке, и отец определил его в смоленскую церковную школу. Но ему было суждено связать свою жизнь с государственным флагом [15].
Прямо рядом с усадьбой, у реки, находился источник, названный в честь Екатерины и сохранивший это название вплоть до сегодняшнего дня. Легенда гласит, что Потёмкин привозил сюда императрицу, чтобы показать ей свои родные места. Вполне возможно, что в детстве он сам таскал воду из этого источника, поскольку быт мелкопоместных дворян был немногим лучше положения их зажиточных слуг. После рождения Григория, вероятно, отдали крестьянке-кормилице, и словно «благородный дикарь», он был – буквально или нет – вскормлен молоком русской деревни. Его воспитывали в равной степени и мать с сёстрами, и служанки; его музыкой были задушевные жалобные песни крестьян, которые те пели вечерами и по праздникам. Залихватские, но изящные крестьянские танцы были ему куда ближе, чем кадрили на балах в соседних имениях. Он был знаком с деревенской гадалкой и со священником и чувствовал себя как дома и в усадьбе, и в крестьянской избе у тёплой печки, где томились каша, щи и квас. По обычаям тех времён мальчик жил в простоте – играл с детьми священника, пас вместе с ними лошадей и собирал сено вместе с крестьянами [16].
В крестьянской части поместья стояла деревянная церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Чижове (сегодня здесь лежит в руинах построенная вместо неё каменная церковь). Потёмкин проводил там много времени. Крестьяне были набожными людьми: как вспоминал Массон, помимо освящённой ладанки на шее каждый из них носил с собой маленькую медную фигурку своего святого покровителя. Солдаты и крестьяне часто доставали фигурки из карманов, плевали на них и потирали, затем ставили их перед собой и внезапно падали пред ними на колени [17]. Когда крестьянин входил в избу, то крестился на иконы в красном углу.
Потёмкин рос в свойственной крестьянской жизни атмосфере набожности и суеверий: его крестили в сельской церкви. Многие землевладельцы могли себе позволить нанять своим детям иностранного учителя – обычно они предпочитали французов и немцнв, но иногда это мог быть и пожилой шведский военнопленный, захваченный в Северной войне, как в неоконченном романе Пушкина «Арап Петра Великого». Но у Потёмкиных не было и этого. Говорили, что местный священник Семён Карцев и дьячок Тимофей Краснопевцев учили Григория грамоте и молитвам и вызвали у ребенка увлечение религией, сохранявшееся всю его жизнь. Гриша научился петь и полюбил музыку, и эта любовь тоже останется с ним на всю жизнь: князя Потёмкина всегда сопровождал оркестр с кипой новых партитур. Существует легенда, что несколько десятилетий спустя один из этих сельских учёных мужей приехал в Санкт-Петербург и, услышав, что его ученик теперь занимает первое место при дворе, нанёс ему визит; Потёмкин тепло принял его и устроил на должность хранителя Медного всадника, статуи Петра Великого авторства Фальконе [18].
На другой стороне села, за церковью, жили 430 мужиков-крепостных с семьями. При подсчёте крепостных, или душ, учитывалось только количество мужчин. Достаток дворянина измерялся в душах, а не в деньгах или десятинах земли. В то время в России из 19 миллионов общего населения мужчин-дворян было всего лишь 50 000 человек, а 7 800 000 человек были крепостными. Половина из них были помещичьими и дворцовыми крестьянами, то есть принадлежали помещикам или императорской семье, а остальные находились в собственности государства. По закону только дворянин мог владеть крестьянами, при этом обладатели более тысячи крепостных составляли всего лишь один процент от общего числа дворян. Поместья наиболее знатных аристократов, владевших сотнями тысяч крестьян, становились всё более роскошными и живописными. В екатерининскую эпоху они достигли своего расцвета, там появились крепостные оркестры, художники, портретисты и иконописцы: граф Шереметев, самый богатый помещик в России, владел крепостным театром, в репертуаре которого было сорок опер. Князь Юсупов мог похвастаться своим балетным театром с сотнями балерин. Граф Скавронский, родственник Екатерины I, женившийся на одной из потёмкинских племянниц, был настолько одержим музыкой, что велел своим крепостным разговаривать исключительно нараспев [19]. Однако всё это – исключительные случаи: 82 % дворян были бедны, как церковные мыши, и каждый из них владел менее чем сотней душ. Потёмкины занимали срединное положение – такие, как они, с имуществом от ста до пятисот душ, составляли 15 % от общего числа дворянства [20].