— Во всем тебе, Елизавет, везет, что в картах, что в любви…
Она почти плотоядно улыбнулась и скомандовала:
— Все, пора и честь знать, на покой пора, поздно уж.
Если честно, то было скорее рано, потому что, будь дело летом, уже забрезжил бы рассвет, и только осенняя петербургская ночь делала окна темными.
Разумовский покосился на наследника, который с явным облегчением раскланялся с фрейлинами и поспешил целовать ручку тетушке. Какой из него муж? Ему еще самому мамка нужна… Некрасивый, щуплый, со странно вывернутыми коленками, которые прикрывались большими ботфортами сапог, даже по бальной зале двигавшийся почти строевым шагом, Петр вызывал скорее жалость, чем восхищение. Может, правда перерастет?
Императрица не слишком хотела поступать по подсказке своего мудрого и хитрого канцлера Бестужева-Рюмина, а потому, выбрав невесту, ему именно ничего и не сказала. Елизавета Петровна выбрала Софию-Фредерику — дочь Христиана-Августа Ангальт-Цербстского и Иоганны-Елизаветы, троюродную сестру Петра и племянницу внезапно умершего перед самой свадьбой ее собственного жениха Карла. Петру тоже сразу ничего не сказали — успеется, но девушку вместе с матерью пригласили в Россию. Императрица распорядилась устроить достойную встречу. Узнав об этом, Бестужев рвал и метал, ведь он предлагал совсем другую невесту — из Саксонской династии. Но огорчаться канцлеру пока рано, портрет — еще не сама невеста, а невеста — еще не жена.
В Россию…
ВБерлине Иоганна привычно оставила Фрикен дома и отправилась ко двору одна, ей даже в голову не пришло, что главная фигура во всей суете — ее дочь; казалось, Фрикен — всего лишь досадная обуза.
На вопрос, почему не прибыла сама принцесса София, ради которой, собственно, затевалась встреча, был дан ответ:
— Она нездорова после дальней дороги.
Но ясней всего говорил взгляд Иоганны-Елизаветы: мол, разве мало моего присутствия, при чем здесь дочь?
Император оказался настойчив, на следующий прием потребовал привести Софию-Фредерику непременно. Мать ужаснулась, будучи уверенной, что дочери нигде не придется появляться: она не позаботилась о нарядах для Фрикен, с собой взяли всего пару домашних платьев, одно — для скромного выхода, придворного не было вообще, а старые использовать нельзя, девочка быстро росла, и они все малы.
Фрикен снова осталась дома. Император Фридрих почувствовал ложь в неуверенном голосе принцессы Иоганны, предложил немедленно отправить к девочке лекаря, если уж она столь больна, что второй раз не может прийти на прием ко двору. Пришлось признаваться в отсутствии наряда… Разъяренный Фридрих распорядился отправить Софии-Фредерике платье его сестры. Оно оказалось великовато, но девочка все же появилась на обеде у короля.
Конечно, Иоганна пережила немало неприятных минут объяснений с Его Величеством, но все закончилось благополучно, сама невеста Фридриху понравилась, он дал Софии наставления на будущее, а ее матери вообще поручение: вместе с французским посланником Шетарди постараться скинуть со своего места канцлера Бестужева. О… это было бальзамом на душу Иоганне! Кого-то с кем-то поссорить и вмешаться в чужие дела… любимое занятие, кроме того, это поручение короля, и дано оно с уверенностью в том, что Иоганна сможет воспользоваться своими родственными (!) связями при русском дворе.
Конечно, сможет! Разве императрица Елизавет не ее родственница и не бывшая невеста ее брата? Смотрите, как Елизавет привязана к ее семье, к самой Иоганне! Фрикен снова была практически забыта, ей полагалось всего лишь находиться рядом с матерью и вести себя прилично. Иоганна чувствовала себя не просто в центре внимания, а в центре европейской политики. Подумать только, от ее ловкости, в которой мать Фрикен не сомневалась ни на мгновение, зависели отношения в Европе! Это ли не звездный час?
Иоганна принялась собираться в Россию так, словно это ей предстояло выйти замуж. Удивительно, что сама Фрикен не оказалась по оплошности оставленной с отцом в Берлине.
Наконец в январе все было улажено, и Иоганна с дочерью и минимумом сопровождающих — полковником Латорфа, фрейлиной Каин, горничной Шенк и несколькими слугами — двинулись вперед. Фрикен тепло попрощалась с отцом, словно чувствуя, что больше его не увидит: фельдмаршала почему-то не позвали в Россию.
Ехали под именем графини Рейнбек и ее дочери.
Императрица почему-то торопила, а снег, как на грех, в тот год не выпал, пришлось тащиться по стылой грязи, которая днем на солнышке превращалась в настоящую. Зато постоянно дул ледяной ветер, намерзлись и намучились сильно.