Жестокие события в Швеции помешали этому военному мероприятию. 5 марта 1792 года Густав III получил ранение в спину во время маскарада в Стокгольме; он умер к концу месяца. Хотя убийцей был шведский аристократ и покушение связывали со шведской политикой, Екатерина немедленно увидела в этом отголоски волны антимонархического насилия. Полиция доносила о том, что французский агент был послан в Санкт-Петербург, чтобы убить императрицу, и что некоторые гвардейцы в Зимнем дворце подкуплены. Никаких дальнейших разговоров о вторжении шведских солдат во Францию больше не велось.
Весной 1792 года Екатерина сделала достоянием общественности десятистраничный меморандум, в котором предлагались меры по подавлению анархии во Франции и восстановлению монархии, чтобы вернуть Францию на путь безмятежности и величия. Екатерина начинала с того, что заявила: «Дело короля Франции является делом всех королей… Все работы [французского] Национального собрания были посвящены уничтожению монархии, которая существовала во Франции уже тысячу лет. [Сейчас] Европа заинтересована в том, чтобы Франция вновь заняла место, достойное великого королевства». По поводу того, как это может быть достигнуто, она говорила: «Войска из десяти тысяч человек достаточно, чтобы пройти из одного конца Франции в другой… Возможно, стоит оплатить услуги наемников – лучше всего швейцарцев, а остальных взять у немецких принцев. С такими силами мы сможем вырвать Францию из рук бандитов, восстановить монархию, изгнать самозванцев, наказать мошенников и освободить королевство от угнетения». После реставрации императрица советовала не прибегать к массовым репрессиям. «Некоторых рьяных революционеров нужно будет наказать, но амнистировать тех, кто подчинится и снова станет верным подданным». Она считала, что многие из делегатов Национального собрания приняли бы прощение, осознав, что «они вышли за пределы своих полномочий, ибо их избиратели не требовали уничтожить монархию и уж тем более христианскую веру». Она продолжала, что для восстановления королевства было бы важно, чтобы все три сословия: духовенство, дворяне и простолюдины сосуществовали в мире. Церкви необходимо вернуть отнятую у нее собственность, дворянство вновь должно получить свои привилегии, а популярные и справедливые требования свобод «могут быть удовлетворены хорошими и справедливыми законами». Прежде всего, писала Екатерина, королевская семья должна быть освобождена. «По мере продвижения войск, принцы и войска должны сосредоточиться на самой главной задачи: освобождении короля и королевской семьи из рук парижан».
Этот документ, написанный за месяц до сентябрьской резни, формального освобождения Франции от монархии и обезглавливания короля, был беспомощным и наивным; Екатерина абсолютно не понимала, как изменилась жизнь французов в политическом, экономическом, социальном и психологическом аспектах. Пока Екатерина составляла этот документ, радикальные настроения во Франции продолжали набирать обороты. Клуб якобинцев, имевший огромную популярность в Париже, стал распространять свое влияние по всей стране, а также принимать новых членов. Встречи проходили в бывшем конвенте якобинцев на улице Сент-Оноре. Сначала клуб играл важную роль в революции – здесь зачитывались и обсуждались реформы, в которых нуждалась страна; затем он превратился в арену сражений радикальных мыслей, яростных речей и требований решительных действий. Его лидеры – Жорж Дантон, Жан Поль Марат и Максимилиан Робеспьер – достигли вершин политического влияния в стране. К лету 1792 года Парижская коммуна – новое муниципальное правительство, поддерживаемое санклютами, простыми горожанами, «которые не носили красивые бриджи», – захватила власть над городом. Дантон, новый тридцатилетний министр юстиции, решил, что теперь он отвечает за судьбу королевской семьи в Тюильри.