Террор достиг своей кульминации и стал постепенно стихать. 13 июля 1793 года Марат был заколот у себя в ванной Шарлоттой Корде. 5 апреля 1794 года Робеспьер послал на гильотину Дантона. Три с половиной месяца спустя, 27 июля 1794 года голова Робеспьера упала в корзину. После смерти Робеспьера кровавый Террор подошел к концу. На смену ему пришла Директория, а затем и Консульство. Молодой армейский генерал Наполеон Бонапарт стал первым консулом в 1804 году, после чего короновал себя как император. Войны, начатые революционной Францией, продолжились при Наполеоне и в общей сложности продлились двадцать три года. С падением Наполеона бывший граф Прованса, старший из выживших братьев Людовика XVI, вернулся во Францию и взошел на трон как Людовик XVIII. После него трон унаследовал его младший брат граф Артуа, который стал королем Карлом X. А затем трон занял последний король Франции – Луи Филипп. Все эти короли оказались ничуть не лучше доброжелательного, нерешительного Людовика XVI, который был плохим монархом, но до конца оставался верен своей стране, с достоинством перенеся заключение, и пошел на смерть смело и без сожалений.
Самым ярким символом Французской революции стала гильотина. Казни Людовика XVI и Марии Антуанетты оставили глубокий культурный след в сознании людей, а созданный Диккенсом образ мадам Дефарж, которая вязала у подножия безжалостной машины, сделал этот символ еще более зловещим.
Изначально гильотина была создана для того, чтобы на практике доказать идею о том, что смертная казнь применялась для лишения человека жизни, а не для причинения ему страданий. Прежде чем она унесла жизнь своей первой жертвы в 1792 году, осужденные во Франции нередко умирали мучительно: их ломали на колесе или разрывали на части лошадями. Чаще всего дворян обезглавливали с помощью меча или топора, а простолюдинов вешали. Но палачи иногда оказывались недостаточно квалифицированными, мечи или топоры – тупыми, а петли часто душили медленно, и задыхающаяся жертва долго извивалась в воздухе. Гильотина должна была сделать смерть осужденного более гуманной; ее изобретатель доктор Жозеф Гильотен так описывал ее действие: «Механизм падает внезапно, головы отлетают, кровь брызжет, человек умирает». Кроме того, гильотина считалась более справедливым орудием, так как предназначалась для всех осужденных, независимо от их происхождения. В любом случае гильотина служила долго. Она использовалась в имперской Германии, в Веймарской республике, а также в нацистской Германии, где между 1933 и 1945 годом было гильотинировано шестнадцать тысяч человек. Во Франции она оставалась главным орудием смертной казни до 1977 года. Через четыре года после этого смертная казнь во Франции была отменена.
Является ли гильотина более гуманным способом казни, чем топор, петля, электрический стул, расстрельная команда или смертельная инъекция в медицинском, политическом или моральном значении – вопрос спорный. Наиболее эффективным решением проблемы был бы повсеместный запрет на вынесение государством смертной казни. Пока общественность разных стран борется за это, стоит задать второй вопрос медицинского или научного свойства: в действительности ли смерть на гильотине мгновенна и безболезненна? Некоторые считали, что это было не так. Приводился аргумент, что поскольку лезвие быстро разрезало шею и спинной мозг, оно не соприкасалось с головным мозгом, а потому не приводило к мгновенной потере сознания. Если это правда, можно ли считать, что некоторые жертвы осознавали, что с ними происходит? Свидетели гильотинирования описывали моргающие веки, движения глаз и губ. В 1956 году патологоанатомы проводили эксперименты с головами казненных на гильотине заключенных, объясняя реакцию голов на свое имя, произнесенное вслух, или на боль от укола булавкой, лишь случайными сокращениями мышц или анатомическими рефлексами; работа мозга была тут совершенно ни при чем. Разумеется, шок от перерубания позвоночника, а также резкое падение кровяного давления должны были приводить к очень быстрой, если не мгновенной потере сознания, но что происходило в эти секунды?
В июне 1905 года уважаемому французскому врачу позволили провести эксперимент с только что отрубленной головой заключенного по имени Лангвиль. Он писал, что «сразу же после отрубания головы… спазмы стихли… Тогда я громко и резко сказал: «Лангвиль!» И увидел, что веки медленно приподнялись… это было спокойное, хорошо различимое и нормальное движение… Затем глаза Лангвиля уставились на меня, а зрачки четко сфокусировались… На меня смотрели абсолютно живые глаза… Несколько секунд спустя глаза закрылись… Я снова произнес его имя, и опять веки поднялись, и глаза посмотрели на меня, возможно еще более пристально, чем в прошлый раз. Потом веки снова закрылись… [и] больше уже не двигались».