Нельзя сказать, что Петр совсем не интересовался женщинами. Доказательством тому служил тот факт, что он постоянно увлекался разными придворными дамами. Его замечание по поводу первой брачной ночи: «Как это, должно быть, позабавит моих слуг…» доказывало, что он понимал важность интимных отношений, однако его насмешка превращала интимность в вульгарную шутку.
Возможно, врачи были правы, когда говорили, что в свои восемнадцать лет Петр еще не достиг половой зрелости. Таково было мнение мадам Крузе, которая тщетно каждое утро расспрашивала молодую жену. Мы не знаем, почему он не хотел или не мог притронуться к своей жене. В своих «Мемуарах» Екатерина не дает ответа на этот вопрос. Петр не оставил записок. Существует два возможных объяснения: одно – физиологического, а другое – психологического свойства.
Психологические запреты, полученные в юности, могли помешать Петру с его хрупкой психикой вступить в интимные отношения. Детство и юность Петра были ужасающими. Он вырос сиротой под присмотром строгих наставников, которые опекали его, но не любили. Он знал людей, которые отдавали ему приказы, и людей, которые ему подчинялись, но никогда не был знаком с людьми, разделявшими его интересы, с которыми можно было дружить, которым можно было доверять. Екатерина в первый год своего пребывания в России стала его компаньонкой, но невольно предала его тогда, в тускло освещенном зале, когда он появился перед ней с жуткими шрамами от оспы. В тот момент новый друг нанес сильный удар его уверенности в себе. Чтобы простить ее и снова ей довериться, он должен был предпринять шаги, которые был просто не в силах совершить. Петр имел некоторые представления о том, что он должен был делать с Екатериной в постели, но ее ум и обаяние, ее постоянное присутствие рядом не возбуждали в нем никакого желания. Напротив, они вызывали чувство собственной несостоятельности, полного провала и унижения.
Существует и другое возможное объяснение равнодушия Петра. Маркиз де Кастера – французский дипломат, написавший трехтомное сочинение «Жизнь Екатерины II», опубликованное через год после ее смерти, предполагал, что: «Последний раввин или хирург в Петербурге могли исправить его маленькое несовершенство». Он говорил о физиологическом состоянии, названном фимоз – медицинский термин для такого понятия, как сужение отверстия крайней плоти, которое мешало легкому и беспрепятственному выскальзыванию головки полового члена. Такая особенность является нормой для младенцев и маленьких детей, и у необрезанных мальчиков четырех-пяти лет часто остается незамеченной, хотя в этом возрасте крайняя плоть нередко еще остается тугой. Обычно проблема решается сама собой еще до наступления пубертатного периода, во время которого крайняя плоть постепенно ослабевает и становится эластичной. Однако если же этого не происходит, подобное состояние сохраняется и после наступления половой зрелости и становится особенно болезненным. Иногда крайняя плоть бывает такой тугой, что мальчик не может испытать эрекцию без боли. Разумеется, это лишает всякой привлекательности половой акт. Если проблема Петра заключалась именно в этом, его нежелание испытывать возбуждение, а потом объяснять свою проблему невинной молодой девушке можно было понять.
Если Петр страдал от фимоза, когда они с Екатериной только были помолвлены, это может объяснить, почему врачи Елизаветы рекомендовали повременить с браком. В другом фрагменте своих «Мемуаров» Екатерина писала, что доктор Лесток советовал ждать, пока великому князю не исполнится двадцать один год. Это могло быть вызвано тем, что Лесток знал: к этому возрасту проблема должна была разрешиться сама собой. Но если даже Лесток и обсуждал это с императрицей, Елизавета могла просто пренебречь его мнением. Она спешила заполучить наследника[2].
Ни одно из объяснений холодности Петра в супружеской постели нельзя подтвердить или опровергнуть. Независимо от того, проистекала ли проблема из области психологии или физиологии, или же причина была в чем-то ином, вина Петра оставалась неоспоримой. Но нельзя отвергать и того, что негативная реакция Екатерины, впервые увидевшей его изуродованное шрамами лицо, оказало на него сильное влияние. А отсутствие физического влечения у Петра также определенным образом сказалось и на самой Екатерине. Выходя замуж, она не любила его, но приготовилась к тому, чтобы жить с ним и выполнить ожидания будущего мужа и императрицы. Екатерина, которая совсем мало знала о сексе, об эрекции и крайней плоти и которой уж точно ничего не было известно о фимозе, тем не менее хорошо понимала, чего ждут от жен в династических браков в первую очередь. Поэтому Екатерина точно не могла сказать «нет».
2
Любопытно, что подобное «маленькое несовершенство» было и у шестнадцатилетнего французского дофина, будущего короля Людовика XVI, когда он женился в 1770 году на пятнадцатилетней австрийской эрцгерцогине Марии Антуанетте. Он испытывал данную проблему в течение следующих семи лет. Наконец, в 1777 году Людовик подвергся обрезанию, и тогда же был зачат его первый ребенок.