«Я сам заметил во время тривиального разговора, который у меня состоялся с ним при дворе, что он не в состоянии сконцентрироваться на речи, не повторяясь, и забывает к концу, что говорил в начале. К тому же считают, что он, кроме того, каждый день топит себя в вине и жидкостях покрепче. У него осталось мало здравого смысла, и невозможно понять, как старик умудряется получать столько почестей»{331}.
В конце первого года пребывания Екатерины на императорском троне граф Солмс подводит итоги следующим образом:
«Возвращаясь к источнику неудовлетворенности настоящим правительством, можно найти три причины, которые я указывал: необычайная скорость общей реформы, плохой выбор доверенных лиц, страсть к фавориту. Это последнее приводит к тому, что императрица в глазах народа начала утрачивать лучшее из своих качеств на начало правления — превосходство духа. Теперь в ней видят только женщину, которая любит удовольствия и плотские утехи, а потому раньше или позже отдаст себя в руки любовника и препоручит ему бразды правления. Результат второй из перечисленных причин в том, что никто по-настоящему не привязан к Ее величеству, и она не может считать, будто имеет друзей среди людей положения, поскольку не выказывает одобрения за службу никому, единственно кроме семьи Орловых (которая в империи не имеет ни доверия, ни поддержки), и не дарит доверием никого, за исключением нескольких человек, причем тех, кто не пользуется уважением у публики. Огромное количество народа и первые люди страны вовсе не заинтересованы в сотрудничестве с ней. Самые мудрые и умеренные среди них ищут причин оставаться вдали от двора и пытаются, если могут, получить разрешение покинуть страну, чтобы найти укрытие от шторма, которого опасаются и ждут. Наконец, первая причина оживляет воспоминания, которые служат памяти последнего императора. Речь о новациях в армии, о воспроизведении войск Вашего величества и изменении формы офицеров путем добавления отворотов и полосок на плечах; речь о проекте конфискации церковных земель и нескольких других новых законах, которые несут те же идеи, что имела и умершая персона. Те самые вещи, что вменялись ему в вину как преступления, его преемница, выхватив у него скипетр, внедряет во славу себе. Идеи, которые начинают прорастать в народе, может быть, тем опаснее для императрицы, что она имеет в лице своего сына, великого князя Павла, соперника, у которого все признают более основательные права на российский престол, чем у нее. Все, что требуется — это горячая голова, и тогда в России предстоит снова увидеть трагедию вроде случившейся в этом году. Актеров, которые принимали участие в той трагедии, можно, вероятно, уговорить принять такое же участие и теперь, тем более что намерения нескольких из них, и даже самого Панина — по крайней мере, так говорят, — сводились к тому, чтобы дать императрице только регентство и возложить высшую власть на великого князя Павла. Но она сумела умно извлечь пользу из первичного энтузиазма и захватить первое место, в то время как ей было предназначено лишь второе. Такова, сир, настоящая ситуация при этом дворе»{332}.
Затем граф Солмс рискнул сделать предсказание:
«Если мнение приобретет вес благодаря единодушному согласию, тогда наверняка царствование императрицы Екатерины II, как и царствование императора, ее мужа, будет лишь кратким явлением в истории мира»{333}.
8. Екатерина принимается за работу
(1763–1767)
Моя единственная цель — это величайшее благополучие и слава Родины.
28 июня 1763 года, в первую годовщину ее восшествия на престол и после почти десяти месяцев, проведенных в Москве, Екатерина с великим князем Павлом торжественно вернулась в Санкт-Петербург в своей императорской карете. Перед каретой скакало двадцать шесть верховых, позади следовали экипажи основных придворных; каждый был одет по обычаям того сословия, к которому принадлежал. Граф Григорий Орлов в форме командующего артиллерией (назначение он получил в этом году) скакал следом за императорской каретой во главе отряда конных гвардейцев, а за ними следовали в своих каретах главные придворные дамы. Второй отряд конных гвардейцев замыкал кавалькаду. Огромная толпа выстроилась вдоль улиц, чтобы приветствовать свою императрицу, возвращающуюся в столицу.
Останавливаясь по пути в разных местах, чтобы принять приветствия членов правительственных Коллегий, Екатерина к семи вечера прибыла наконец в Летний дворец, где на ступенях ее ждали иностранные посланники, чтобы поздравить с благополучным возвращением. Первым делом она прошла в церковь для совершения молитвы, а затем — в тронный зал для церемонии целования руки, после чего ушла в свои апартаменты. Она появилась снова около половины двенадцатого, и в сопровождении иностранных посланников и придворных проследовала в конец сада, чтобы увидеть фейерверк над Невой. На следующий день (день святых Петра и Павла и, таким образом, именины великого князя, так же как и его отца) Екатерина с Павлом посетили литургию в Петропавловском соборе. Вечером при дворе состоялись бал и ужин, а день был отмечен раздачей всяческих наград и подарков людям, которые поддерживали императрицу в первый год ее правления.
В конце 1763 года Екатерина сосредоточилась на приведении своей администрации в полностью рабочее состояние, делая назначения, издавая указания и время от времени раздавая выговоры. Она вручила своему фавориту первую административную должность — начальника новой канцелярии по опеке иностранцев, чьей задачей было руководить иммиграцией жителей, в основном немцев, для заселения южных территорий империи. Это назначение было придумано, чтобы проверить способности Григория — он показал себя умелым и энергичным администратором, — а также занять его и свести к минимуму зависть действующих чиновников. Так как пост был абсолютно новым, никто не мог пожаловаться, что Григорий занял его место.
Екатерина также назначила брата Григория, Федора, наблюдать заседания Сената с его каждодневной работой для подготовки к возможному административному назначению. Еще один ее протеже, Григорий Потемкин, который проявлял повышенный интерес к религиозным и теологическим вопросам, был назначен на такую же должность при Святейшем Синоде. Эти двое, изучая суть работы, служили также полезными источниками информации, поскольку докладывали императрице об имевших место дебатах. Бестужев стал слишком стар, чтобы получить назначение на официальный пост, но Екатерина держала старика при дворе, учитывая и признавая прошлые заслуги. Он умер 9 апреля 1766 года.
В сентябре 1763 года Екатерина издала инструкцию, регламентирующую, когда каждому из ее министров следует являться в ее личный кабинет. Григорий Теплов (который вместе с Иваном Елагиным помогал императрице составлять декреты) имел аудиенцию каждые понедельник и среду в восемь часов утра. Вторник и четверг были оставлены для Адама Олсуфьева (который возглавлял кабинет по приему петиций и расходованию денег), а пятница и суббота достались Елагину (который также работал ее личным секретарем). К этим троим вскоре присоединились еще три государственных секретаря: Сергей Кузьмин, Григорий Козицкий и Степан Стрекалов{334}. Екатерина быстро разработала схему своего рабочего дня, каковой с небольшими вариациями придерживалась в течение всего периода своего правления. Она описала ее в письме хозяйке парижского светского салона и старому другу Станислава Понятовского мадам Жоффрен:
«Встаю я регулярно в шесть часов утра, читаю и пишу в одиночестве до восьми, затем кто-нибудь приходит зачитывать мне деловые бумаги, далее приходит любой, кому нужно поговорить со мной, один за другим, и длится это до одиннадцати, когда мне пора одеваться. В воскресенье и в праздничные дни я иду к мессе, в другие дни выхожу в вестибюль, где меня ожидает обычно много людей; после разговора, получасового или в течение трех четвертей часа, я сажусь обедать, после чего противный генерал [мадам Жоффрен называла так Ивана Бецкого, который провел много времени в Париже и был ее другом] приходит просвещать меня: он берет книгу, а я беру свои узелки[33]. Если наше чтение не прерывается пачками писем или другими помехами, оно длится до половины шестого, когда я или иду на спектакль, или играю, или болтаю с первым попавшимся, пришедшим на ужин. Ужин заканчивается до одиннадцати часов, и тогда я отправляюсь спать, чтобы проделывать все то же самое на следующий день — и все это выполняется жестко, как предписание врача»{335}.
33
«Беру свои узелки» относится к популярному в то время времяпровождению дам — вязанию, при котором пряжа из шелковой нити вязалась маленьким челночком в тесьму, азатем тесьму использовали как орнамент на одежде или на мелких текстильных предметах. Для Екатерины характерно, что она никогда не сидела с пустыми руками.