Несмотря на российские и австрийские победы, до заключения мира было далеко. Екатерина жила в постоянной тревоге за будущее Европы. А тут еще недуги донимали, здоровье неуклонно ухудшалось.
«Все державы охвачены беспорядками», — заметила она, осудив вероломство Пруссии, где на смену Фридриху Великому пришел его преемник Фридрих Вильгельм II. В любой день Пруссия могла напасть на Россию. Екатерина встревожилась, когда в марте 1790 года узнала, что прусский император заключил с турецким султаном тайное соглашение. Расстроили ее известия о потерях, которые Россия несла в войне. Она никого не хотела видеть и проводила время, уединившись с Зубовым и читая Плутарха. Вместе они попробовали сделать перевод этого автора. Ненавязчивое присутствие юного Зубова было бальзамом для императрицы, потерявшей покой.
В мае и июне на улицах Петербурга опять запахло порохом. Гром канонады сотрясал стены, из окон посыпались стекла. Флот короля Густава попытался захватить Кронштадт. Доброжелатели советовали Екатерине ради безопасности покинуть Петербург и переехать в Москву. А она в проливной дождь отправилась в Кронштадт, надеясь увидеть великое морское сражение. Конечно, она рассчитывала на победу российского флота. В последнее время государыня страдала сильной близорукостью. Для наблюдения за маневрами кораблей она воспользовалась подзорной трубой, которую приложила к глазу, которым лучше видела. От постоянных разрывов все в ней напряглось.
— С нами Бог! — воскликнула она за ужином, поднимая бокал за здоровье моряков, которые должны были вскоре одержать крупную победу, открыв дорогу к длительному миру.
Мир наступил даже быстрее, чем рассчитывала Екатерина, но договор, подписанный Россией и Швецией в августе 1790 года, не принес императрице долгожданного успокоения. Шведские брандеры[5] и непрестанные обстрелы изрядно ослабили боеспособность Балтийского флота. Пруссия продолжала угрожать, поощряемая Британией. Затянувшаяся турецкая война требовала постоянных денежных расходов и новых призывов крестьян в армию. Это последнее обстоятельство вызывало в народе недовольство и особенно сильно угнетало Екатерину, поскольку в воздухе витал еще дух «французского безумия», и все это вкупе могло привести к бунту.
При наступлении холодов старые недуги императрицы дали о себе знать, подтачивая ее здоровье. Возможно, что она страдала от язвы желудка. Вся пищеварительная система расстроилась настолько, что Екатерина могла употреблять в пищу только кофе, немного вина и черствый хлеб. За несколько дней на такой аскетичной диете императрица сильно похудела, а от ее энергичности не осталось и следа. Большую часть времени Екатерина проводила лежа на большом турецком диване или в постели.
Тяжело переносила она длинную морозную зиму. Чаще, чем раньше, навещали ее приступы слезливого настроения и уныния. Больше, чем когда-либо, мучилась она от нестерпимых болей в спине. Она чувствовала себя брошенной и опустошенной. Зубов, «дитя», отчасти был ей утешением, но единственный мужчина, на кого она могла по-настоящему опереться, Потемкин, находился далеко и подвергал себя опасности. Екатерина признавалась, что испытывала такое ощущение, словно «у нее на сердце лежал камень». Она отчаянно сопротивлялась возрасту, страданиям и потерям и отказывалась принимать лекарства, которые прописывали ей доктора. Облегчения своим мукам она искала в домашних средствах и в благодатном действии тепла.
Когда наконец в феврале 1791 года она узнала, что Потемкин на пути в Петербург, то приободрилась и решила встретить его как героя. Потемкин, как это уже не раз бывало в прошлом, взял бразды правления в свои руки. Он объявил, что в честь императрицы и по случаю ее шести десяти двухлетия дает в Таврическом дворце бал для трех тысяч гостей.
Вечером 23 апреля пышно убранный роскошный особняк Потемкина, построенный в неоклассическом стиле, озарился светом тысяч восковых свечей — ходили слухи, что он скупил в Петербурге все свечи до одной и даже заказал их в Москве. Стены дома украшали яркие шпалеры и обивка, полы были устланы толстыми коврами, глаз радовали произведения искусства. Всех слуг одели в новые ливреи. Кухня ломилась от припасов еды, а винные погреба были полны изысканными напитками. Следы ущерба, нанесенного недавним обстрелом, были устранены, и величественный дом, сверкая чистотой и порядком, предстал в первозданном великолепии.
5
Брандер — судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами. Его применяли для поджога неприятельских кораблей.