Нашелся даже соотечественник и боевой товарищ Эльфинстона, приписавший хиосскую победу только гению императрицы и талантам Орлова, совершенно случайно попавшего в адмиралы.
Одерживая победы и расточая доходы своего государства ради престижа русского флага в Греческом архипелаге, Екатерина находит еще возможность кормить голодающую Европу! По крайней мере, так утверждает Н. L. Berendt в то самое время, когда, по более достоверным документам, Россия сама была вынуждена прибегнуть к ввозу иностранного хлеба. Но в европейской прессе ни желали обращать на это внимания. Даже честная Швейцария, вполне убежденная, что неурожаи не в состоянии истощить страну, управляемую такой государыней, возвещает устами анонимного автора: «On devrait n’obéir qu’aux femmes sur la terre![11]
Франция потому лишь не принимает участия в этом концерте, что восточная политика Екатерины на этот раз слишком идет вразрез с традиционными понятиями, чувствами и интересами страны. Молчит и Вольтер, опасаясь за свою популярность, хотя не все его соотечественники разделяют его мнение. Впрочем, чтобы заставить хвалить себя и на языке Вольтера, Екатерине незачем обращаться в Париж. Уже упроченная слава и слишком дорого купленный опыт придворной жизни в Берлине удерживали фернейского старца на берегах Женевского озера, но некоторые его ученики соблазнились заманчивыми предложениями; даже в самом Петербурге Бодуэн, профессор университета, нашел удобным настроить свою лиру в соответствующем тоне, скромно оговариваясь, что
В то время как в Варшаве, после несбывшихся надежд на помощь Блистательной Порты, поляки оплакивали утрату своих провинций и своей независимости, некто барон де Блиньер, капитан военной службы, писал, не обращая ни малейшего внимания на общее настроение:
В следующем году заключение Кучук-Кайнарджийского мира опять дружно настроило хвалебный хор в Европе, так что Александру Великому пришлось серьезно встревожиться неожиданным соперничеством:
И тревога героя, победившего Дария, вполне оправдывается, так как, по свидетельству малоизвестного автора (Lanjuinais), сам Архимед не решился бы отныне оспаривать первенство Екатерины.
Эта эпоха является кульминационным пунктом как славы, которая с этих пор нередко изменяет Екатерине, так и гармонии всего европейского хора, в котором чуткий слух императрицы уже начал улавливать некоторый диссонанс. В 1782 году появилась «История России» Левэка («L’Histoire de Russie», de L’Evesque), первая полная история, изданная в России и составленная по солидным документам. В ней слышны уже серьезные ноты. Осторожно обходя все неудобные пункты, автор скромно призывает потомство «достойно прославить, не боясь обвинений в лести, гений, таланты и благие деяния этой монархини». Екатерина почувствовала себя не удовлетворенной этим отзывом. В самом деле, что значит прославление потомства? Платеж по векселю; между тем, Екатерина привыкла получать, как и платить, за все чистой монетой. Ее таланты? Ее благие деяния? Но что значили эти жалкие комплименты для богини, затмившей в истории Александра Великого и вытеснившей с Олимпа Минерву? Екатерина была в негодовании; Левэк и его сотрудник – Леклерк – явились в ее глазах «негодяями, унижающими значение России», «неприятными надоедливыми животными». Уж не вздумали ли эти французские неучи обсуждать каждый поступок государыни, которая в точности своих умозаключений превосходит самого Архимеда?! Пусть бы они послушали англичанина Ричардсона: «Я искренно верю, что не было неограниченного монарха, который правил бы так мудро, изучал бы положение своего народа с более честными намерениями, нежели правящая теперь русская императрица». Вот это называется – рассуждать правильно! Но нашелся и другой англичанин, осмелившийся утверждать, что эта идеальная правительница имеет и некоторые слабости. Это было чересчур дерзко! Впрочем, автор спешил загладить неблагоприятное впечатление, произведенное его богохульными словами, оговариваясь, что, хотя и нельзя одобрить тех или других поступков императрицы, но надо помнить, что она же, подражая Монтескье и Беккарии, написала «Наказ для законодательной комиссии».
10
Если Гомер представит тебя бессмертными стихами, то Орлов, этот второй Ксенофонт, вопреки смертности всего земного, глубоко запечатлеет твою победу на скрижалях истории.
13
Екатерина приковывала к себе глаза всего мира; имя ее сделалось навеки предметом наших единодушных восхвалений.