Подперев большую с проседью голову рукой, он задумался, засим сказал со смешком:
— Разве токмо Вы, Ваше Величество, с вашим великим умом, сумеете что-либо придумать? Тем паче, мыслю, сие не тако трудно было бы учинить, учитывая их вековую враждебность к друг другу.
Хотелось Екатерине ответствовать ему что-нибудь сообразное, но лишь молвила:
— Посмотрим, что предложит нам граф Семен Романович Воронцов… Я послала ему запрос в Лондон.
— Мыслите, дрогнет что-либо у них в парламенте? Ведь знают, что и до них дойдет всякая революционная ересь, — полюбопытствовал Храповицкий.
Императрица, оглянувшись в его сторону, ответствовала скептически:
— Пусть займутся делами своей страны. А то недалек час, когда и у них заведутся революционеры, понеже везде хватает недостойных трусов, не знающих ни веры, ни закона, ни чести.
Храповицкий тихонько прокашлявшись, испросил:
— А что у нас предпринимается, Ваше Императорское Величество, дабы избавить страну от революционной заразы? Имею в виду, опричь того, что все иммигранты из Франции подписывают бумагу, что они не якобинцы и будут вести себя, как подобает у нас в России?
Безбородко подобострастным тоном изрек:
— Сия мера с подписыванием бумаги, кстати, мыслю, весьма поучительна и правильна, государыня-матушка!
Екатерина паки скептически усмехнулась:
— Вы же ведаете, граф, что всех юнцов, кои принимали участие в июльских событиях, или записавшихся в парижские клубы, я отозвала в Россию и отправила в места отдаленные.
Безбородко согласно кивал. Взгляд у него был удрученный. Вдруг спросил:
— А что с шумным делом Радищева? Сказывают, Шешковский вывел его на чистую воду?
Екатерина, сделав недовольную гримасу, небрежно ответствовала:
— Сей «писака», изволил написать пасквиль на российскую жизнь, нарушающий общественный покой! Начинается сия прежалкая повесть о семье, проданной с молотка за долги господина. Ужели вам не пришлось почитать сей «шедевр»?
Храповицкий негодующе изразился:
— Я прочел его, государыня. «Шедевр» сей направлен на то, чтобы произвести в народе негодование противу начальства. К тому же наполнена оскорбительными и неистовыми изражениями противу всех и вся!
Безбородко, выпятив губу, с аттенцией слушал кабинет-секретаря. Екатерина удрученно барабанила своими длинными пальцами по столу и молчала.
Закончив, разволновавшийся Храповицкий, по привычке, дернул толстую мочку своего уха.
— Да-а-а, — протянул Безбородко, — после революций в Америке и Франции, народы осмелели, позволяют себе вольности непотребные.
Екатерина пожала плечами. Вспомнив про новое дело, сказала:
— Теперь еще одна забота: не знаю, что делать с книгоиздателем и масоном Николаем Новиковым. Новый Главнокомандующий Москвы, князь Прозоровский, шлет доносы на его неблагонадежность.
Безбородко поднял брови, заметив:
— Книги — дело сериозное, особливо, в деле распространения крамолы. Многие масоны мне весьма подозрительны.
Екатерина, задумчиво взглянув на Храповицкого, как бы испрашивая его совета, строго изрекла:
— Я положила, Александр Васильевич, послать графа Александра Андреевича в Первопрестольную, авось сумеет разобраться с сим Новиковым, как вы полагаете?
Храповицкий, улыбнувшись и скрытно подмигнув Безбородке, ответствовал:
— Не худо будет послать туда графа. Он разберется. Мыслю, по Новикову и Радищеву плачет Сибирский тракт, «великий кандальный путь», по которому прошли и проехали тысячи арестантов. Александр Андреевич, как человек премудрый, быстро выяснит их масонские умствования. Все скрытое станет явным!
Екатерина, думая о своем, продолжала барабанить по столу. — А, что вы думаете, граф, о султане Селиме касательно грузинского вопроса? — спросила вдруг она.
Безбородко, замерев на мгновенье, изразился, как на докладе: — Селим и его дипломаты все еще тщатся уговорить грузинского Ираклия Второго восстановить дружественный союз с Турцией и порвать с нами отношения.
— Но христианская Грузия все-таки стоит за дружбу с Россией.
— Слава Богу, сие так! Но все же…
Императрица досадливо заметила:
— Однако, каковые у нас ненадежные союзники. Куда ни кинь… Могу полагаться токмо на свою армию и флот. Вот кто не подведет!
Государыня, вдруг заспешив, отдала последние распоряжения и удалилась. Секретари проводили ее стоя, с поклоном.
Безбородко, повернувшись к коллеге, сериозно изрек:
— Вот, мой друг, полагаться можливо токмо на свои силы.
Храповицкий согласно кивнул, засим, усевшись за свой стол, полистав бумаги и, найдя нужную, сказал Безбородке: