Морские сражения со шведами весной девяностого года начались для императрицы паки несчастливо. В Петербурге слышалась пальба шведских пушек. Приходилось прибегать к крайним мерам. Кто-то подал даже мысль сформировать отряд из караульных солдат, стороживших правительственные здания. Екатерина теряла крепость духа, и дабы не истребить его в себе, прибегала к чтению философских книг. Она находилась в непривычном для нее нервном возбуждении: от крайнего отчаяния переходила к радости и наоборот.
Вскоре императрица паки вызвала главнокомандующего Балтийским флотом Василия Яковлевича Чичагова в столицу. Еще в начале апреля, министр Адмиралтейств — коллегии, Иван Григорьевич Чернышев, предложил на рассмотрение прожект рескрипта, в котором возлагал основную задачу военных действий на сухопутные войска и галерный флот. Вместе с адмиралом Василием Чичаговым, они положили, что корабельный флот должон был прикрывать операции в Финском заливе, и при появлении неприятеля, употребить все тщание и разбить его. Они разумели, что шведский флот нельзя было назвать слабым: он насчитывал более двадцати линейных кораблей, двенадцать фрегатов, тринадцать различных судов под флагом брата короля Густава, храбреца — герцога Зюдермаландского.
Чичагов, докладывал, что, не имея ни времени, ни возможности проводить учения под парусами необученных экипажей, будет делать упор на артиллерийскую подготовку. Моряков должно было научить быстро и метко стрелять в цель с кораблей, не двигающихся, а стоящих на якоре. Посему, давая отпор нападавшим шведам, Чичагов положил первоначально наблюдать, в какую сторону они направятся.
Второго мая на море шведам не поздоровилось, понеже имело место сражение на рейде порта Ревель. Сей бой стоил шведам больших потерь. Вновь адмирал Василий Чичагов добился нейтрализации противника с относительно небольшими потерями, которые с лихвой компенсировали трофеи. Шведы у Ревеля потеряли два корабля, убитыми шестьдесят один человек, семьдесят — ранено, в плен взято более полутысячи матросов! Русские потери составили всего лишь девять человек и тридцать раненных.
Сим утром, Ея Величество с удовлетворением прочла репорт Чичагова, что сего года, четвертого мая, состоящие в Ревельской гавани корабли, фрегаты и прочие суда выведены в рейд благополучно. Однако радоваться было, как оказалось, преждевременно: всю весну враждующие стороны гонялись друг за другом безрезультатно. Ко всему, у адмирала Чичагова случилось горе: умер его сын Григорий, служивший у него адъютантом.
— Как таковое могло случиться? — вопрошала страшно расстроенная государыня.
— Скорее всего, простудился после тяжелых плаваний по осенней Балтике.
— Какая потеря, какая потеря! — причитала государыня. — Как же не могли его спасти: ведь известно, что от простуды первое средство лук да баня!
Министр Иван Чернышев, опустив глаза, помалкивал.
— Мало того, что мы потеряли адмирала Грейга, теперь еще и не знаю, что будет с адмиралом Чичаговым, до сражений ли теперь ему? — скорбила Екатерина Алексеевна.
— Ваше Величество, — успокаивал ее Безбородко, — род Чичаговых на покойном Григории не иссякнет. У него, Слава Богу, десять сыновей. С ним служит его старший сын, Павел, и на подходе другой сын — Василий.
Сии слова явно порадовали императрицу и возымели свое действие: оживившись, она положила поставить Чичагова Главнокомандующим. Обсуждая с императрицей и адмиралом Чернышевым репорты, поступившие после последнего морского сражения, граф Безбородко воскликнул:
— Прямо-таки Суворов на море!
— Тогда у нас два Суворова на море: Ушаков и Чичагов, — радостно возразил Чернышев. — Нам повезло на сей раз, что море штормило, и шведы принялись нас обстреливать, не став на якоря. Поелику, из за качки, их ядра стреляли мимо. А наши, стоя на якорях и стреляя, как на учениях, изрядно потрепали их двадцать кораблей и шесть фрегатов.
Граф Чернышов обратился к императрице:
— Дабы нанести ощутимый удар по Шведскому флоту, Чичагов просит разрешения соединиться с кронштадской эскадрой вице — адмирала Круза.