Я сказала о том, что я нравилась; стало быть, половина искушения заключалась уже в этом самом; вторая половина в подобных случаях естественно следует из самого существа человеческой природы, потому что идти на искушение и подвергнуться ему – очень близко одно от другого. Хотя в голове запечатлены самые лучшие правила нравственности, но как скоро примешивается и является чувствительность, то непременно очутишься неизмеримо дальше, нежели думаешь. Я, по крайней мере, не знаю до сих пор, как можно предотвратить это. Может быть, скажут, что есть одно средство – избегать; но бывают случаи, положения, обстоятельства, где избегать невозможно; в самом деле, куда бежать, где найти убежище, как отворачиваться посреди двора, который перетолковывает малейший поступок. Итак, если вы не бежите, то, по-моему, нет ничего труднее, как уклониться от того, что вам существенно нравится. Поверьте, все, что вам будут говорить против этого, есть лицемерие и основано на незнании человеческого сердца. Человек не властен в своем сердце, он не может по произволу сжимать его в кулак и потом опять давать свободу.
Николай Иванович Павленко (род. 1916), российский историк и писатель, заслуженный деятель науки России, специалист по отечественной истории XVII–XVIII вв., член Союза писателей с 1987 г. Из монографии «Екатерина Великая»:
20 сентября 1754 г. произошло событие, круто изменившее жизнь Екатерины, – она наконец родила сына, нареченного Павлом. Иные придворные наблюдавшие жизнь великокняжеской четы, шепотом поговаривали, что младенца по батюшке надлежит величать не Петровичем, а Сергеевичем.
Из «Записок» Екатерины II:
Это, разумеется, испугало меня, я сказала Нарышкину:
– Вы не умели найтись, ступайте к нему и потребуйте от него клятвы в том, что он не спал с своею женою, и скажите, что, как скоро он поклянется, Вы тотчас пойдете донести о том Александру Шувалову как начальнику Тайной канцелярии.
Лев Нарышкин действительно пошел к Великому Князю и потребовал от него этой клятвы, на что тот отвечал:
– Убирайтесь к черту и не говорите мне больше об этом.
Слова Великого Князя, произнесенные с таким безрассудством, очень меня рассердили, и с тех пор я увидала, что мне остаются на выбор три, равно опасные и трудные пути: 1-е: разделить судьбу Великого Князя, какая она ни будет; 2-е: находиться в постоянной зависимости от него и ждать, что ему угодно будет сделать со мною; 3-е: действовать так, чтобы не быть в зависимости ни от какого события. Сказать яснее, я должна была либо погибнуть с ним или от него, либо спасти самое себя, моих детей, а может быть, все государство от тех гибельных опасностей, в которые, несомненно, ввергли бы их и меня нравственные и физические качества этого государя. Последний путь казался мне наиболее надежным, поэтому я решилась по-прежнему, сколько могла и умела, давать ему благие советы, но не упорствовать, когда он им не следовал, и не сердить его, как прежде, указывать ему его настоящие выгоды всякий раз, как представится к тому случай, но в остальное время хранить самое строгое молчание и, с другой стороны, соблюдать свои интересы по отношению к публике, так чтобы сия последняя видела во мне спасительницу общественного блага.
Поживши недолго в Летнем дворце, мы переселились в Зимний. Мне казалось, что С. Салтыков стал не так предупредителен, как прежде, сделался рассеян, иногда совсем пуст, взыскателен и легковерен. Это меня сердило, и я сказала ему о том. Его оправдания были не очень сильны; он уверял, что я не постигаю всей ловкости его поведения; он был в этом прав, потому что действительно я находила его поведение довольно странным. Нам велено было готовиться к поездке в Москву, чем мы и занялись. Мы выехали из Петербурга 14 декабря 1753 года, Сергей Салтыков остался и приехал в Москву несколько недель после нас. Я выехала в дорогу с легкими признаками беременности.