Екатерина II, Германия и немцы

Эта патриотическая гордость, вполне сочетавшаяся с открытым, просвещенческим образом мышления, пережила резкое угасание после Польского восстания 1830 года, омрачившего представления немцев о России, причем некоторые рассуждения в эпоху национализма приобрели даже весьма грубый характер. Во времена Николая I, а особенно с началом Крымской войны, возобладала и распространилась берущая свое начало в традиции Просвещения, однако популярная и среди рьяных антипросветителей точка зрения, согласно которой в России за европейским фасадом продолжал жить азиатский деспотизм, более всего соответствующий характеру ее народа[93]. Некоторые немецкие авторы – например, Фридрих фон Раумер[94], Эрнст Геррманн[95], Самюэль Зугенхейм[96], Иоганнес Янссен[97], а также влиятельный публицист и историк прибалтийский немец Теодор Шиманн[98] – испытывали даже некоторую неловкость в связи с немецким происхождением Екатерины. После того как в 1859 году Александр Иванович Герцен опубликовал фрагменты из мемуаров Екатерины[99], откровенно изображавшие картину притворства и лицемерия, столь свойственную двору Елизаветы Петровны, императрица сама превратилась в типичное воплощение русской лживости и бессовестной жажды власти, а просвещенность ее абсолютизма была объявлена напускной. А.Г. Брикнер, считавший себя посредником между российской и немецкой историографиями, в 1883 году с явным сожалением констатировал разницу эпох: «В те времена [в конце XVIII века] космополитизма было больше, чем ныне». Однако своим простодушным историзмом он разоблачал не идеологическую составляющую исторической науки той эпохи, будь то в России или Германии, а безобидный анекдот об императрице и ее английском лейб-медике Джоне Роджерсоне: «Обращенная к доктору просьба Екатерины выпустить ей всю ее немецкую кровь – всего-навсего одна из сплетен, передающаяся бездумно и некритично и ни у кого не вызывающая вопроса об ее источнике»[100].

С другой стороны, на фоне постепенно убывавшего после 1848 года восхищения Польшей немецкая публицистика все больше критиковала альянс обеих великих немецких держав с Россией[101], попутно очерняя образ Екатерины в глазах католиков и либералов, а отношение к полученному императрицей образованию во французском духе и ее тесным связям с французскими просветителями постепенно становилось все более негативным. Что касается переписки Екатерины с знаменитыми писателями, сопровождавшейся рецепцией идей Вольтера, Монтескьё и энциклопедистов, то в придании ее гласности среди просвещенной европейской публики в свое время были заинтересованы обе стороны этого процесса. Немецкие же ученые в Москве и в Петербурге, опасавшиеся утраты своих традиционных позиций, на этом фоне якобы чувствовали себя обиженными из-за возросшего авторитета французских ученых, писателей и деятелей искусства в правление Екатерины II. В 70-е годы XIX века, с началом публикации источников по истории России, живой интерес к истории российско-французских отношений возник во Франции, усилившись в 1890-е годы благодаря заключенному обеими державами союзу. Вплоть до начала Первой мировой войны исследователи уделяли особое внимание французскому влиянию как на придворную культуру и интеллектуальную жизнь России вообще, так и на отдельных представителей элиты[102].

93

См. об этом: Groh D. Rußland und das Selbstverständnis Europas. Ein Beitrag zur europäischen Geistesgeschichte. Neuwied, 1961, особенно см. S. 157–205.

94

Raumer F. von. Polens Untergang. Leipzig, 1832. См.: Serejski M.H. Europa a rozbiory Polski. S. 221–223; Bornträger E.W. Katharina II. S. 151–154.

95

Strahl P., Herrmann E. Geschichte des Russischen Staates. Bde. 1–7. Hamburg, 1832–1866. Bd. 5. 1853. Bd. 6. 1860. См. об этом: Serejski M.H. Europa a rozbiory Polski. S. 273–274.

96

Sugenheim S. Rußlands Einfluß auf und Beziehungen zu Deutschland, vom Beginne der Alleinregierung Peters I. bis zum Tode Nikolaus I. (1689–1855). Bde. 1–2. Frankfurt a.M., 1856. См. также: Bornträger E.W. Katharina II. S. 156.

97

Janssen J. Rußland und Polen vor hundert Jahren. Frankfurt a.M., 1865; Idem. Zur Genesis der ersten Teilung Polens. Freiburg, 1865; cм. об этом: Serejski М.Н. Europa a rozbiory Polski. S. 325–328; Bornträger E.W. Katharina II. S. 161–165.

98

Schiemann Th. Geschichte Rußlands unter Kaiser Nikolaus I. Bde. 1–4. Berlin, 1904–1919. Bd. 1: Kaiser Alexander I. und die Ergebnisse seiner Lebensarbeit. S. 4–20; см. также: Idem. Katharina II. und Potemkin // Idem. Russische Köpfe. Berlin, 1916. S. 87–123 (reprint: Berlin, 1919); Idem. Katharina II. Eine Charakteristik // Wissenschaftliche Vorträge, gehalten auf Veranlassung Sr. Exz. des Herrn General-Gouverneurs Hans Hartwig von Beseler in den Kriegsjahren 1916/17. Berlin, 1918. S. 115–136.

99

[Екатерина II.] Mémoires de l’impératrice Catherine II, écrites par elle-même [Ed. A. Herzen]. Londres, 1859; рус. пер.: [Она же.] Записки императрицы Екатерины II: Перевод с французского / Изд. Искандера. Лондон, 1859 (репринт со вступит. ст. Е.В. Анисимова: М.: Наука, 1990; М.: Книга, 1990).

100

Brückner A. Katharina die Zweite. Berlin, 1883. S. 571. Этот анекдот рассказывает в своих мемуарах, написанных в 1850-е годы, Елизавета Николаевна Львова: «Лишь только граф Безбородко вошел, императрица Екатерина, смеясь, ему сказала: – Теперь все пойдет лучше: последнюю кровь немецкую выпустила» (см.: Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. М., 1988. С. 399–413, здесь с. 404). См. о докторе Роджерсоне (Рожерсоне): Cross A.G. John Rogerson: Physician to Catherine the Great // CSS. Vol. 4. 1970. P. 594–601.

101

См.: Müller M.G. Die Teilungen Polens. S. 83–85.

102

См.: Rambaud A. Catherine II et ses correspondants français, d’après de récentes publications // Revue des deux mondes. T. 19. 1877, 15 jan. et 1 fév.; Pingaud L. Les Français en Russie et les Russes en France. L’ ancien régime. L’ émigration. Les invasions. Paris, 1886; Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. М., 1892; Иконников В.С. Сношения России с Францией XVI–XVIII вв. Киев, 1893; Larivière Ch. de. Catherine la Grande d’après sa correspondance: Catherine II et la Révolution française d’après de nouveaux documents. Paris, 1895; Idem. La France et la Russie au XVIII siècle. Études d’histoire et de littérature franco-russe. Paris, 1909; Tourneux M. Diderot et Catherine II. Paris, 1899; Haumant E. La culture française en Russie (1700–1900). Paris, 1910 (2me éd.: 1913; reprint: Cambridge, 1971). О политических предпосылках к возникновению нового интереса к России во времена Третьей республики см.: Butenschön M. Zarenhymne und Marseillaise. Zur Geschichte der Rußlandideologie in Frankreich (1870/71–1893/94). Stuttgart, 1978; Deininger H. Frankreich – Rußland – Deutschland 1871–1891. Die Interdependenz von Außenpolitik, Wirtschaftsinteressen und Kulturbeziehungen im Vorfeld des russisch-französischen Bündnisses. München, 1983. S. 3–22.