— Заберём вещи и выясним дорогу.
Она кивнула, мы поддали коням шенкелей и поскакали в обратном направлении.
— Слушай, а почему он сказал, что мне шестнадцать лет? — не к месту спросила Анечка, — мне только четырнадцать через месяц будет.
— Потому, что здесь, как и в нашем мире сто лет назад, взрослеют медленнее, поэтому ты внешне развита как местные шестнадцатилетние, физически, я имею в виду. В самый раз тебя замуж отдавать.
Она скорчила гримасу, потом подумала и выдала решение:
— Знаешь, а я согласна, давай, делай мне предложение, и пойдём в местную церковь. Всё равно спим вместе.
Когда я начал вынимать из штанов ремень, она прикрикнула на коня и рванула вперёд, показывая мне язык. Выпросит когда-нибудь.
До города добрались только к ночи, сдав коней на конюшню, вернулись к себе. В номер я заходил с опаской, вынув револьвер. Анечка стояла чуть дальше, вцепившись в пистолет двумя руками. Полученные уроки позволяли надеяться, что хоть меня не застрелит. Беглый осмотр показал, что здесь никого не было. Я зажёг светильник и тяжело присел на кровать.
— Может, не надо его так бояться? — спросила Анечка, присаживаясь рядом, — у нас оружие есть, отобьёмся.
— Даже если отобьёмся, застрелив его в городе, получим большие проблемы, здесь есть полиция, судьи и, если не ошибаюсь, виселица. Доказывать потом, что я не верблюд, совсем не хочется. В любом случае, нам уже пора уезжать. Завтра купим припасов и свалим.
— Мы маму так и не нашли, — напомнила она жалобно.
— Мама и остальные уже идут на север, мы их встретим по пути и присоединимся, — я старался говорить убедительно, хотя сам в это верил слабо.
— Правда? — спросила она с надеждой.
— Угу, — я дотянулся и погладил её по стриженой голове. — Ложись спать, ребёнок, завтра будет трудный день, а пистолет положи под подушку.
Ночью нас никто не тревожил, возможно, просто не знали о нашем возвращении. Утром, едва открыв глаза, я скомандовал ребёнку подъём и начал лихорадочно собирать вещи. Вообще, всё, что требовалось для путешествия, было уже куплено, нужно было только загрузить всё на лошадей и уходить. Третья лошадь, которую я купил неделю назад, пока содержалась в стойле. Её задача сводилась к перевозке мешков с вещами.
Вот только в последний момент я решил заглянуть в оружейный магазин и прикупить патронов. Их и так было несколько сотен, но много не бывает, уж лучше будут лишними.
— Что-то случилось? — спросил продавец, выкладывая на прилавок коробки с патронами.
— Нет, ничего не случилось, — я старался быть спокойным, — а что могло случиться?
— Вид у вас странный, — объяснил он.
— Просто я устал, — никакого более умного объяснения в голову не пришло.
Перекидав патроны в сумку, я отдал её Анечке и расплатился, заодно отдав все остатки бумажных денег, в дороге они не пригодятся. Когда уже пошли на выход, нам навстречу вышел мужик, звали его Олар, это был местный пьяница, которому я иногда давал монетку за выполнение мелких поручений. Сейчас он направлялся прямо ко мне, я уже открыл рот, чтобы послать его подальше, но он меня опередил:
— Господин Филин (уже выучили, как звать), я вам скажу кое-что, — голос его был тихим, видимо, информация не предназначалась для чужих ушей.
Взяв меня за локоть, он отошёл в сторону, чтобы нас не видел продавец и зашептал мне на ухо:
— Вас искала полиция, сам капитан Смоуд приходил, в гостиницу и в конюшни, я сказал ему, что вы за город выехали, а вечером вернётесь. Но в гостинице вас ждут, это точно.
Я сделал глубокий вдох. Обложили. Охотник за головами решил напрячь местных законников, пусть они тоже осложнят мне жизнь. Собственно, в гостинице мне делать нечего, лошади со мной и даже боезапас успели пополнить. Главное, чтобы в пути не нарваться. Собравшись с мыслями, я вынул горсть серебра и протянул её мужику.
— Спасибо тебе, Олар, возьми это и не говори никому, что видел меня.
— И вам спасибо, господин Филин, всего доброго. Если будете уходить, идите через квартал у реки, там дорога старая, но вы пройдёте, точно.
Ещё раз поблагодарив его, я схватил в охапку Анечку, и мы вместе выскочили на улицу. Рука сама потянулась к револьверу, но на улице не было никого, рабочий день в разгаре, бездельники, вроде Олара, были редкостью, самое время уносить ноги.
Не оставляло ощущение чужих глаз на затылке. Самовнушение? Или от ребёнка экстрасенсорикой заразился? Ребёнок, кстати, выглядел неважно, но расспрашивать сейчас некогда, вот за город выберемся, тогда и поговорим. Даже копыта конские своим грохотом раздражали, за каждым углом мерещилась погоня, приходилось сильно напрягаться, чтобы не начать стрелять.