Сидорский, лежа на трансмиссии рядом с Русликом, подумал, что погибать сейчас никак нельзя, впереди ждала освобождения его родная Белоруссия, растерзанная фашистским зверем, но непокоренная, ждала его деревня, его отец и мать, бабушки и дедушки; о судьбе их он, конечно, ничего не знал.
У Родина, сидевшего на башне, мысли были гораздо приземлённее: если нарвемся на мину, шансов уцелеть меньше всего у механика-водителя, остальные в лучшем случае отделаются контузиями и переломами. А для него, как командира, – верный трибунал за глупость, головотяпство, преступную халатность, приведшие к потере танка и гибели членов экипажа. На ровном месте… Или сразу шлепнут, или в штрафной батальон к матушке-пехоте.
Жизнь и судьба всего экипажа в буквальном смысле были в руках Сани Деревянко. Никогда еще: ни в колхозе на гусеничном тракторе, ни в учебке на «валентайне» или американском танке «шерман» – он с такой осторожностью, чуткостью и предельным до звона в ушах вниманием не вел машину. Но не везде каменистая земля приняла отпечатки траков, и здесь уже по памяти и интуиции Деревянко повторял в обратную сторону свои зигзаги. И когда до опорного пункта оставалось менее 100 метров, под левой гусеницей рвануло. Танк даже не тряхнуло, но душа у Саньки ушла в пятки. К счастью, наехали всего лишь на противопехотную мину, а для стальных траков – это все равно, что укус комара… Дальше обратная дорога шла только по прямой.
На позиции взвода их ждал капитан Бражкин. Его смуглое лицо было сейчас как очищенная вареная свекла, он еле сдерживался, но по разумной привычке сначала выслушал доклад взводного.
– Товарищ капитан, механик-водитель рядовой Деревянко в составе экипажа выполнял тренировочное вождение!
И тут Бражкин взорвался, с залпом «катюш» только и можно было сравнить этот шквал командирского разбора «полетов»:
– Какого рожна вас занесло на минное поле?! Кому я карту вчера показывал?! И танк, и людей чуть не угробил! Под трибунал пойдешь!
Он еще рвал и метал, обещая немыслимые кары, и так же резко прекратил, уже негромко и мрачно спросив:
– Объясни, лейтенант, у кого заклинило в мозгах.
«Неплохо б прозвучало, сказать, что тренировались в условиях, приближенных к боевым, – пришла Ивану дурацкая мысль. – Но тогда б точно посчитали стопроцентным идиотом».
– Вина целиком моя, товарищ капитан. Не согласовали четко с механиком-водителем условные знаки, – понуро глядя в сторону, ответил он. – В ТПУ во время движения слышимость плохая. И он превратно понял мои команды…
– Превратно… умничаешь тут, – снова вскипел ротный. – Напишешь объяснение. К 18 часам проверяю готовность запасных позиций. Вопросы есть?
– Есть, – мрачно сказал Родин. – Можно убрать куда-нибудь с механиков-водителей этого придурка?
– Еще разобраться надо, кто из вас больший придурок… И никаких замен!
Прежде чем уйти Бражкин протянул Родину пакет от командира батальона майора Дубасова и приказал немедленно отнести в штаб бригады.
Как только ротный отдалился, Сидоренко изрек:
– Кажется, пронесло, командир.
А Родин вдруг ни с того ни с сего попросил Кирилла скрутить ему цигарку из махорки, что делом было весьма редким. Свой офицерский табак отдавал ребятам. Сидорский щелкнул трофейной зажигалкой, Иван затянулся крепко, аж запершило, но сдержался, чтоб не закашляться.
– Ну и чему тебя там только учили, рядовой Деревянко?
Саня встал, но Родин махнул рукой, сиди.
– Сначала я на американском танке «шерман» водил. Горбатый какой-то, высоченный. Под днищем на карачках пролезть можно. Раз в канаву один из наших заехал и сразу кувыркнулся набок. Тягачом и вытаскивали. Про него наши ребята песню сложили: «Как Америка России подарила эмзеэс, шуму много, толку мало, высотою до небес!» А потом на «англичанина» перевели, на «валентайн», тоже средний танк.
– На «Валентину»? – уточнил с подначкой Сидорский.
– Не на «Валентину», а на «валентайна», – всерьез поправил Саня, не заметив, что подкалывают. – Броня 40–60 миллиметров, пушечка калибром 40, мощность двигателя 130 «лошадок». Дизель, а пашет на бензине.
– Молодец, знаток! А на «тридцатьчетверке» первый раз, что ли? – поинтересовался Родин.
– Первый, честное слово!
Вот и приплыли. Решение руководства не обсуждалось, и теперь этот пострел будет по иерархии вторым после командира членом экипажа. Незыблемая данность, константа со всеми последствиями. И что будет, когда зеленый, как огурец, пацан поведет в бою танк на «тигры», «фердинанды» и «пантеры». И если на марше ошибка механика-водителя обернется остановкой в пути и ремонтом, то в бою выход из строя трансмиссии по его вине может стать фатально-летальным исходом для экипажа.