— Любовь моя, — простонала Кэтлин, открыв ему дверь. — Что произошло? Я так боялась. Я чувствовала себя так одиноко, так одиноко…
— А я чувствую себя больше всего одиноким как раз рядом с тобой, — сказал Антуан.
Она посмотрела на него долгим, почти сверхъестественно пристальным взглядом, полным понимания и сочувствия. Казалось, она сейчас скажет ему что-то очень важное. Но она только вытерла пот, выступивший на лице и висках Антуана.
Потом он возвращался каждую ночь.
В любом случае, в следующем месяце он уезжал в Венесуэлу.
С поднимавшейся уступами крыши благодаря узору огней угадывался неровный рельеф Лиссабона. Атмосфера была тяжелая, все звезды куда-то исчезли. Антуан курил сигареты одну за одной. Кэтлин лежала около него. Они ни о чем не говорили и едва шевелились. Казалось, что законом их отношений стали молчание и темнота.
Антуан думал о своем путешествии. Еще несколько недель… Он чувствовал, что ничто не сможет ему помешать. Он сказал об этом Кэтлин. Она ничего не ответила. Все было хорошо.
Внизу, в квартире, раздался звонок. Кэтлин резко выпрямилась. Антуан положил руку ей на плечо.
— Спокойно, — сказал он.
— Но ведь никто и никогда на приходил сюда… Даже днем… — пробормотала Кэтлин.
— Кто-нибудь мог ошибиться, — сказал Антуан.
Звонок продолжал звонить, упрямый, размеренный, механический.
— Рукой так не звонят, — проворчал Антуан.
А звонок все звенел и звенел.
— Подожди… Подожди… — прошептала Кэтлин. — Это… это телефон… Я забыла, что домовладелец установил его. Я им никогда не пользовалась…
Телефон продолжал звонить.
— Надо все-таки узнать, кто это, — сказал Антуан.
Спускаясь, Кэтлин думала: «Мэйзи… Сильвейра… Но каким образом?»
Она сняла трубку, спросила, кто звонит, спросила еще раз, потом еще… Она была такой бледной, что Антуан подскочил, чтобы ее поддержать.
— Что случилось? — спросил он.
— Слушай, — показала одними губами Кэтлин.
Антуан взял другую трубку. Но ничего не было слышно, кроме какого-то слабого шипения.
Кэтлин спросила еще раз. И опять никакого ответа, а только тот же самый звук, более пустой, чем тишина.
— Я же тебе сказал, что кто-то ошибся, — проворчал Антуан.
Он положил трубку на место и спросил:
— Пошли наверх?
— Подожди… подожди… — попросила его Кэтлин.
Телефон зазвонил снова. И снова никто не ответил.
Кэтлин выпустила трубку, кинулась к Антуану, прижалась к нему всем телом. Так же, как и на пароходе, который плыл вверх по течению Тежу, он был ее единственной защитой, единственной преградой, отделявшей ее от ночного ужаса.
Антуан тоже вспомнил их возвращение по Тезку.
Там он ей тогда сказал: «Этого не должно быть. Я убийца. Я убил женщину… Мою жену».
А теперь та же дрожь появилась у Кэтлин, ею овладела та же страсть. И тот же отвратительный страх, причину которого он не знал. И тот же порок, как ему показалось, тяга к нему, потому что он убил.
Он так внезапно оттолкнул ее, что она, зашатавшись, отстранилась, и сказал:
— Ты не первая, кому захотелось вдруг связаться со мной, потому что я испачкал свои руки кровью женщины. После процесса ко мне так и полезли разные истерички, уж поверь мне.
Кэтлин слегка покачивалась слева направо и справа налево, как будто она разучилась поддерживать равновесие своего тела…
— Погаси, быстро погаси свет, — прошептала она вдруг.
Не понимая зачем, Антуан повиновался. Кэтлин на ощупь приблизилась к нему.
— Безумец, безумец… — сказала она. — Я тоже… я тоже… Мой муж… на скале, это я его толкнула.
Антуану понадобилось прикоснуться к Кэтлин, чтобы поверить в ее присутствие.
Потом он спросил:
— Не хочешь же ты сказать?… Своего мужа… ты его…
— Да, — выдохнула Кэтлин.
Антуан спросил опять, голосом, где не было ни интонации, ни тембра.
— И никто не знает? И поэтому ты боишься? И именно из-за этого мы должны быть вместе, чтобы быть сильными, да?
— Да, — прошептала Кэтлин.
В комнате была полная темнота. Однако Антуан закрыл глаза, словно в них ударил яркий свет.
Только несовместимые с обычным ходом человеческих дел обстоятельства — даже если сами по себе эти обстоятельства ужасны — могут сообщить счастью ту особую остроту, тот пыл и восторг, которые обрела в тот момент любовь Кэтлин и Антуана.
Они видели, что они были выбраны и помечены один другим. Они не могли назвать силу, которая определила этот выбор. Но ни одна женщина не могла дать Антуану то, что дала ему Кэтлин. Ни один мужчина не мог исполнить все пожелания и надежды Кэтлин в той мере, в которой это сделал Антуан. Открывая один и тот же фатальный знак в их прошлом, складывая в общую сумму цифры их одиночества, они неожиданно снова обрели смысл своей жизни. Они не были больше замурованы в самих себе.