Задолго до рождения Антуана эта песня бродила по улицам и пригородам Парижа, собирала на мостовых грязное и великолепное волшебство большого города и придавала отчаянную храбрость тысячам сердец подобных сердцу Антуана.
Поэтому он пел так хорошо, что, хотя языка, на котором она пелась, в погребке никто не знал, аудитории она понравилась.
— Это великолепно, Антуан, это великолепно, — воскликнула Кэтлин.
Ее грудь вздымалась, ее большие зеленые глаза стали еще больше и еще прозрачнее.
— Еще, еще, — просила она. — Но только чтобы песня была повеселее.
— Веселье — это не для меня, — прошептал Антуан. — Но все-таки… Подожди… Когда я воевал в Африке…
Он стал тихонько насвистывать марш. Гитарист подхватил. И слова сами собой всплыли в памяти Антуана.
Он начал петь, как он делал это и раньше, сдерживаемым голосом. И скоро ему показалось, что он слышит горниста, ритмичный шаг, хриплые крики солдат пустыни. Он дал себе волю. Под конец он не думал ни о чем в мире, кроме его пылких воспоминаний и ощущения руки Кэтлин, лежащей на его руке, дрожащей рядом с веной на запястье в такт маршу.
Когда он закончил петь, то оказалось, что он стоит и топает ногами по земле. Он покраснел, как обычно, очень густо, и проворчал:
— Ладно, хватит дурачиться. Пойдем.
Но на улице он снова стал насвистывать марш. Так они поднялись до старого квартала, где все они жили.
Перед сном Мария сказала сыну:
— Что все-таки любовь делает с людьми.
Жозе ожидал, что мать сейчас начнет смеяться. Но она вспоминала свою молодость и поморщилась, готовая вот-вот расплакаться. Жозе несколько раз похлопал ее по спине.
Одним из первых наиболее настойчивых желаний Антуана в эти постепенно уходящие дни было делание как можно изысканнее одеваться. Так как та новая жизнь, которую он вел, требовала уже больше денег, чем он мог заработать, а о том, чтобы Кэтлин ему помогла, он не допускал и мысли, Антуан снова пошел в казино «Эсторил». Ему снова повезло.
Он тайком заказал костюм, рубашки и туфли у самых дорогих мастеров. Чтобы получить их побыстрее, он давал чаевые, удваивавшие цену. И все равно срок казался ему бесконечно долгим. Он постоянно ходил к портному, сапожнику, настаивал, выходил из себя, упрашивал. Наконец все оказалось готово в одно время.
Костюм был из хорошей шерсти, туфли из хорошей кожи, рубашки из прекрасного белого шелка, и над всем этим материалом потрудились хорошие мастера. Оставалось только выбрать галстук.
Но тут Антуан доверился своему собственному вкусу. А он любил галстуки яркие.
Кэтлин была невероятно растрогана, иногда увидела его наряженным в первый раз: у него на лице было написано детское выражение удовольствия и стеснения, которое он тщетно пытался скрыть. Она вскрикнула, увидев, как сшит костюм, и с восхищением потрогала ткань.
— А я даже и не знала, что ты можешь быть таким красивым, — сказала она наконец.
— Ну ладно, ладно, — проворчал Антуан.
Он был в восторге.
— Подожди меня секунду, — сказала Кэтлин.
Она вышла из квартиры и вернулась через полчаса с небольшим пакетом.
— Я не хочу видеть тебя таким великолепным и не иметь к этому никакого отношения, — сказала она, смеясь.
В пакете было два галстука из плотной шелковой ткани строгих расцветок. Кэтлин повязала один из них на шее Антуана. Он зачарованно наблюдал, как она это делает.
Еще никто и никогда не завязывал ему галстука.
— А теперь давай попробуем другой, — сказала Кэтлин.
— Нет, я хочу, чтобы он всегда был у меня в кармане, — сказал Антуан. — Как талисман.
Он старательно и неумело сложил галстук, завернул его в носовой платок и положил во внутренний карман пиджака.
Перед тем как надеть свою рабочую одежду, он пошел показаться Марии.
— Святая Мария! — воскликнула она. — Ты так же хорошо одет, как когда-то был мой Джон.
Антуан дотронулся до галстука.
— Это Кэтлин мне его подарила, — сказал он.
Мария ничуть не удивилась.
— Так делают все хорошие женщины, — заметила она нравоучительно.
— А! — сказал Антуан.
Он покрутил кончик галстука между своими квадратными пальцами и спросил:
— Тогда это привычка?
— Конечно, когда дорожат своим мужчиной, — сказала Мария.
Антуан спросил еще, продолжая крутить кончик галстука:
— А завязывать его — это для вас тоже привычка?
— Это удовольствие, — сказала Мария. — Я очень любила делать это для Джона.