В час обеда Эрбийон как раз туда и направился. Долгая и быстрая ходьба развеяла ощущение дискомфорта, возникшее от разговора с Мори. Солнце, прекрасные цветочные поля, ласковое жжение воздуха, а также колоски на полях, дорожная пыль на его сапогах — все окутывало его благодатью.
Прием товарищей доставил ему детское удовольствие. Они гордились его поведением у Памелы. Он отлично защитил честь эскадрильи. Не чувствуя удовольствия от того, что покорил самую желанную в Баи женщину, он, как подобало, поставил на место офицера жандармерии!
— Никогда не сбить столько самолетов, сколько хотелось бы, — многозначительно изрек Нарбонн. — Большой стакан тебе от меня.
Выпивая за свое недавнее приключение, Эрбийон был недалек от того, чтобы найти его прекрасным.
Внезапно появился Марбо и с порога приказал ординарцам:
— Поставьте еще один прибор напротив лейтенанта Мори.
Затем, обращаясь к офицерам, добавил:
— Придержите языки, никаких грубых слов, или вы об этом пожалеете!
— Кто это к нам пожаловал? — спросил «доктор», — полковник, генерал?
— Гораздо лучше! Женщина, жена Мори!
Эрбийон медленно попятился, его ладони вспотели и обмякли, а Марбо тем временем продолжал:
— Мори вызвал меня, чтобы передать вам его извинения. Его жена только что приехала и не хотела обедать здесь, чтобы нас не беспокоить. Я возражал, настаивал и добился того, что он согласился ее привести. Я правильно поступил?
В ответ раздались горячие возгласы одобрения.
— Иначе было бы неудобно.
— К тому же она, может быть, даже хорошенькая. Ты ее видел? — спросил Нарбонн.
— К сожалению, нет, — заявил Марбо. — Она приводила себя в порядок в комнате Мори, над кабинетом. Да ведь Эрбийон же познакомился с ней, когда был в увольнении.
— О!.. — выдавил Эрбийон.
— Ну как она?
— Моложе его.
— Симпатичная?
— Она… недурна… Вы сами увидите…
Офицеры непроизвольно одернули свои куртки, поправили пояса.
— Если бы я только знал, то надел бы свои новые сапоги. Пожалуй, побегу переоденусь.
— Не успеешь, — сказал Марбо. — Она будет здесь с минуты на минуту.
Эрбийона охватила паника. Он почувствовал, что не сможет встретиться лицом к лицу с Мори и Денизой одновременно — да еще перед всей эскадрильей — Денизой, которая являлась Элен. Своей любовницей, которая была женой Мори.
Он так никогда по-настоящему и не мог связать и слить воедино в своем сознании эти два персонажа, эти две стороны одного существа. У него возникло ощущение, что если он увидит Денизу рядом с Мори, то потеряет рассудок, будет вопить, умолять, неистовствовать…
Низенькая дверь выходила во двор. Он скользнул к ней и исчез.
Через несколько минут Мори представил офицеров, одного за другим, своей жене. Она, как в смутном сне, слышала имена Марбо, «доктора» и всех остальных. Единственного лица, которое она с какой-то отчаянной жаждой пыталась отыскать, видно не было.
— Не хватает еще Эрбийона, — наконец сказал Мори. — Ты с ним знакома, Элен, это тот молодой стажер, которого я к тебе посылал.
Она кивнула головой, не в состоянии произнести ни слова. Если бы Эрбийон был здесь, все бы показалось ей таким простым, таким естественным. Без него она почувствовала себя опустошенной, покинутой, ко всему безразличной.
Следующая фраза привлекла ее внимание.
— Ста… да он же был с нами! — воскликнул Нарбонн. — Вот его еще наполовину полный стакан портвейна.
— Он слинял! — изумленно сказал «доктор». Марбо сказал ему тихо:
— Он побоялся, что его задержат, и смылся, чтобы пообедать с Памелой.
«Доктор» улыбнулся, кивнул головой и поспешил одному за другим сообщить эту новость.
— Ладно, давайте садиться за столы, — предложил Мори.
Стычка Эрбийона с жандармом стала основной темой в начале разговора. Марбо изложил ее во всех деталях.
— Он правда дернул «фоккера» за усы? — воскликнул очарованный Нарбонн. — За огромные усы! Это неслыханно, не правда ли, мадам?
— Я с вами согласна, — ответила Элен Мори, попытавшись улыбнуться.
Обед продолжался, шумный, веселый для всех, кроме молодой женщины, которую офицеры думали, что развлекают рассказами об игре, возлияниях и смерти, и для Клода, ощущавшего эту дисгармонию и свое бессилие ее исправить.
«Сюда бы сейчас Тели», — с грустью подумал он.
Итак, пока его товарищи хвастались его смелой выходкой и завидовали ей, Эрбийон, укрывшись в своей комнате с поблекшими от времени обоями, неподвижно лежал на кровати, даже не подумав снять с нее пуховик. Его тело, полуобернутое мягкой, плотной и горячей материей, мысли, бегавшие в порочном круге, — все его угнетало, навязчиво преследовало, разрушало.