Мори дошел до той степени самоотречения, вселенского сострадания, которое сродни мучительному блаженству. Он решил пройти весь путь до конца.
— Думаю, — сказал он, — Эрбийон не уедет с нами. Он узнал через приятеля о месте инструктора и попросил у Тели эту должность.
— Что ответил капитан? — спросила молодая женщина.
— Дал свое согласие. Он не мог поступить иначе.
Элен промолчала. Да и что она могла сказать, чтобы не выдать своего счастья?
— Я посплю на диване в другой комнате, — пробормотал Клод. — Мне нужно вставать рано, и я не хочу тебя будить.
При виде своего мужа, который вышел более неуклюже, чем обычно, Элен пронзило угрызение совести, похожее на ожог. Однако ей слишком нужна была ее победа, к которой она так стремилась, за которую столько сражалась, что не могла дать ей ускользнуть.
«Клод… он-то уйдет от опасности», — подумала она с ложной уверенностью.
Молодая женщина упаковывала свои чемоданы, когда вошел капитан.
— Я счастлива с вами познакомиться, — сказала Элен Мори. — Клод и его товарищи мне столько о вас рассказывали.
Тели молча внимательно смотрел на нее. Элен ощутила легкое чувство беспокойства, которое не смогла объяснить.
— Вы, наверно, хотели видеть Клода? — продолжала она. — Его нет.
— Он в парке машин, я это знаю, — сказал Тели. — Речь идет не о нем, а об Эрбийоне.
— Я не понимаю… — пробормотала Элен.
Тели поспешил продолжить, как будто не слышал ее слов:
— Я хочу извиниться, мадам, раз и навсегда. Если я и пришел, то только потому, что должен был это сделать. Я в курсе всего… да, всего, поймите меня правильно.
— Это Жан вам…
— Нет. Вчерашний вечерний дозор.
Молодая женщина глубоко вздохнула и с вызовом заявила:
— Теперь это не имеет значения. Жан спасен.
— Несомненно, — произнес Тели, все тем же тоном. — Только не так, как вы думаете…
Он заметил, что молодая женщина ушла в себя, вкрадчиво вздрогнула, как животное, готовящееся к защите, и сказал, чуть заметно встряхнув головой:
— Не считайте меня врагом. Слишком поздно.
— Что вы хотите сказать? — воскликнула Элен. — Что приняли его обратно?
— Ни я, и никто другой. Он пришел в себя… Вот и все.
— Это неправда… Это невозможно. Вы ему отказали! Вы не имеете права!
— Мне не в чем было ему отказывать. Он разорвал листок без моей просьбы.
— После того, как мне пообещал… после… А я-то, наконец, поверила, что он меня любит.
— О! Он вас любит, — сказал Тели, — в этом вы можете быть уверены. Даже больше, чем я мог предположить.
Молодая женщина ответила слишком едким, болезненным смешком.
На лице капитана появилось выражение изумления, неверия.
— Неужели вы действительно рассчитывали увлечь его за собой? — спросил он. — Заставить его отказаться…
— От чего? От эскадрильи?… От вас?… От своей чести?… От экипажа! Избавьте меня от этих пышных речей! Ваши усилия пропали бы даром, он идет на смерть и бросает меня, меня, которая его любит… Я не пойму, не приму и никогда этого не прощу.
В отличие от того, что сделал Эрбийон, Тели не стал пытаться доказывать, убеждать. Он был слишком проницателен и слишком мудр для того, чтобы не увидеть, что настоящая, подлинная женщина (а та, что сейчас стояла перед ним, являлась таковой до мозга костей) жила под другими светилами — несовместимыми с их. Между их чувствами и их законами не существовало единой меры. По принуждению она могла подчиниться мужским правилам. В глубине же души она не смирилась бы с ними никогда.
Именно с учетом этого капитан попытался убедить ее, чтобы добиться своей двойной цели, приведшей его к ней: избежать всплеска эмоций, к которому в своем страдании, как он ощущал, молодая женщина была уже очень близка; помешать тому, чтобы стажер вернулся к сражению подточенный, ослабленный той горечью, которую он оставил бы позади себя.
Не позволяя молодой женщине разразиться жалобами и угрозами, он сказал:
— Не жалейте о том, что проиграли. Поступив, как вы хотели, Эрбийон одним ударом разрушил бы свое чувство к вам.
— Ну конечно! — воскликнула Элен все с тем же прерывистым смешком, какой вырвался у нее несколько секунд назад. — Ну конечно, если бы он оказался вдали от вас, принадлежал целиком и полностью мне, я бы уж сумела…
Тели прервал ее своим самым убедительным голосом: