Хочешь послушать, как дрались в старину на морях?
Хочешь узнать, кто выиграл сражение при свете луны и звезд?
Уолт Уитмен, "Песня о себе"
Юра лежал на шершавых бревнах, закинув руки за голову и глядя в ночное небо. Над обвисшим парусом медленно плыл желтый и словно бы надутый ветром парус луны. Легкие дымчатые облачка то и дело наползали на полумесяц. Там, в вышине, ходил ветерок. Но внизу, над морем, было тихо.
Третья ночь на плоту...
Не забыть ту ночь, когда огненный столб встал над Ипатием. Он, Юра, изо всех сил наваливался на рулевое весло, чтобы быстрее отогнать плот от острова. Ветер гнал их на юг, вдоль восточного берега Ипатия. Нестерпимый жар опалял лица и кожу. Валерка схватил брезентовое ведро и, беспрерывно черпая воду, окатывал всех. Один раз плот чуть не занялся: огоньки пробежали по доскам, зашипела кора бревен.
- Парус! - заорал Юра. - Обливай парус!
Если бы сгорел парус - тогда конец. Тогда - прыгай в воду. А долго ли продержишься?.. Валерка ведро за ведром выплескивал на парус. Молодец, не растерялся. Женщины помогали ему - зачерпывали воду котелком и кастрюлей. Дымились бревна. Юра повис на рулевом весле, пытаясь хоть немного отжать плот к востоку.
И вот пылающий остров остался за кормой. Они плыли в ночь, в неизвестность. Сидя и лежа на бревнах, долго смотрели туда, на север, где вполнеба размахнулось зарево.
На рассвете зарево потухло. Плот уже был далеко от острова. В девятом часу утра парус заполоскал и обвис. Плот неуклюже развернулся боком и медленно поплыл по течению. Без ветра управлять им было невозможно.
Томительные, жаркие, безветренные дни...
Еды было достаточно. Хуже было с водой. Поспешное бегство помешало им наполнить анкерок, и там осталось на дне совсем немного. Теплую затхлую воду разбавляли морской. Она почти не утоляла жажду. К счастью, сохранилась ионообменная смола. Вчера обработали ею морскую воду получилась относительно пресная, но противная на вкус вода. А когда и она кончится?..
- Перейдем на методы Бомбара, - сказал Юра. - Сырую рыбу будем кушать.
Валя сделала брезгливую гримасу.
А Валерка вспомнил зимний дрейф четверки наших солдат в Тихом океане.
- Ребята семь недель выдержали! - сказал он. - И в каких условиях: шторм, холод... Нет, нам все ж таки полегче. Каспий - не Тихий океан.
"А если налетит шторм? - подумал Юра. - На Тихом океане ходят волны-горы длиной метров в четыреста, их крутизна не грозит плоту опрокидыванием. Другое дело - каспийская волна, короткая, крутая, злая. Еще неизвестно, где опасней..."
Но вслух он этого не сказал.
Однажды далеко в стороне прошел вертолет. Прошел и скрылся, не заметив плота.
- Нас, конечно, ищут, - говорил Юра. - Колька всех там на ноги поднял.
Он водил пальцем по истрепанной карте. Свое место он знал только приблизительно: по компасу определял направление дрейфа, но скорость движения даже на глаз не мог прикинуть, потому что плот двигался вместе с течением и был неподвижен относительно воды.
- Нас несет к иранскому берегу. Вот сюда, наверное, в район Шахсевара, - говорил Юра, тыча пальцем в самый низ карты.
- И что тогда? - спросила Валя.
- Ты же знаешь фарсидский язык?
- Чуть-чуть понимаю, но разговаривать не могу.
- Ничего, столкуемся. Английский немного знаем. Свяжемся с нашим посольством...
Но Юра знал и другое: течение следует вдоль береговой липни и может скоро повернуть к пустынному восточному берегу...
Этого он тоже не сказал вслух.
И вот - третья ночь на плоту...
Валя откинула одеяло, села рядом с Юрой.
- Не спится. - Она тихонько вздохнула. - Страшно подумать, как там мама...
Он взял ее руку, погладил. Валя заглянула ему в лицо.
- Усатый, бородатый... Озабоченный... - Она прижалась к нему теплым плечом. - О чем ты думаешь?
- О нас с тобой, - сказал он. - И о Кольке.
- Скучно тебе без него?
- Непривычно.
- Скажи мне что-нибудь...
- Ты и так знаешь.
- Нет, скажи.
- Ты - хорошая, - шепнул он ей в ухо.
Валя закрыла глаза. Лицо ее, слабо освещенное лунным светом, было усталое и счастливое. Они долго сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. Плот медленно несло в неизвестность.
Валя задремала. Юра прикрыл ее одеялом. Он посидел еще немного, потом разбудил Валерку.
- Твоя вахта, - сказал он, передавая ему часы. - В пять разбуди меня.
- Зачем?
- Кажется, на рассвете должен пролететь спутник. Хочу посмотреть.
- Ладно, - сказал Валерка.
Он потрогал обвисший парус, прошел в носовую часть плота и сел, обхватив руками колени. Мучительно хотелось пить. Но пить можно будет только в семь утра - три глотка противной теплой воды...
Рита слышала, как Юра попросил Валерку разбудить его. Она невольно улыбнулась: такая обстановка, такая опасность, а он беспокоится, как бы не проспать пролет спутника. Великовозрастный мальчишка... Впрочем, такое мальчишество от возраста не зависит. Юру, должно быть, и в пятьдесят не покинет вот этот неистребимый интерес к жизни.
Вот он спит на голых бревнах, посреди капризного, переменчивого моря. Что ему снится? Спутник? Трубопровод? Ремонт яхты? Межпланетные путешествия?..
И Николай такой же. Посерьезнее немного, но, в сущности... Зачем он предпринял этот рискованный, безрассудный заплыв? Добрался ли?.. Что он делает сейчас? Мечется, наверное, по морю со спасательной партией...
Как там Анатолий? Нелепо разминулись они на острове... Слава богу, он развязался с Опрятиным. Лаборатория их погибла. Тем лучше! Теперь она, Рита, возьмется за его лечение. Он тоже беспокоится там, дома... Ох, скорей бы уж добраться домой...
Рита отбросила одеяло, села. О, какой туман наплывает!
Ей в плечо ткнулось что-то влажное и холодное. Это проснувшийся Рекс приветствовал ее, тронув носом. Она потрепала собаку за уши. Но Рекс вдруг решительно высвободился, отошел, насторожился. Ноздри его раздувались.
- Валерик, посмотри на собаку, - тихо сказала Рита.
Туман наполз и поглотил плот. Ничего не видать. Но в собачьем носу помещалась чувствительная приемная станция, и в радиусе этой станции было нечто заслуживающее внимания. Рекс стоял в напряженной позе и внюхивался в туман.