— Где находишься? Тебе здесь Евгений Онегин или яхт-клуб?
— Зря ты отдал Вове акваланг, — сказал Юра немного погодя. — Понырять бы сейчас.
— Если гонки отменят, поедем ко мне. Попробуем изменить шаг спирали. Слышь, Юрка?
— Слышу, но не поеду.
— Почему? — Николай посмотрел на друга. — Ах, ну да, Валечка. Понятно.
— Валечка ни при чем.
— Так какого же дьявола…
— Ничего у нас не получится, Колька. Поверхность вещества — дело темное. Если мировые ученые не знают, как с ней обращаться, то где уж нам…
— Не хочешь — не надо. Обойдусь без тебя.
— Не обойдешься. Я хоть в электронике кое-что смыслю, а ты — слабачок.
— Все равно не брошу, — упрямо сказал Николай. — Должно быть поле, в котором натяжение поверхности усилится.
— «Поле»! — насмешливо подхватил Юра. — «О поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»
Подошел Привалов.
— Доброе утро, мальчики, — сказал он. — Зря я, кажется, приехал. Не отменены гонки?
— Пока нет, — ответил Юра. — Ждем. Садитесь, Борис Иванович.
Они сидели втроем, свесив ноги с бона, и солнце жарило их спины, и ветра все не было и не было.
— Борис Иванович, — сказал Николай решительным баском, — помните разговор о поверхностном натяжении?
— Ну? — Привалов поблестел на него стеклами очков.
— Так вот… — И Николай коротко рассказал про опыт с водой и проволокой, и про спираль, и про поле, которое должно же существовать…
Привалов выслушал все это, щурясь и морщась, а потом сказал:
— Кустарщина… Без солидной подготовки за такие дела не берутся. Есть книга — «Физика и химия поверхности». Автор — Адам. Могу дать почитать, если хотите… А вообще, — добавил он, помолчав, — у нас своих забот хватает. На очереди огромная работа: Транскаспийский нефтепровод.
— Уже который год говорят о Транскаспийском! — сказал Юра. — Мы уж и верить перестали.
— Напрасно… Вчера не успел спросить вас, Коля: были вы у Опрятина в институте?
— Был. А мог бы и не ходить: у них подготовлена информация насчет повышения уровня моря. Для всех заинтересованных организаций. На днях и мы получим.
— Что видели там интересного?
— Ничего особенного. По-моему, они собирают крупную электростатическую установку.
— Вон как! Электростатика… — Привалов задумался.
— Давно пройденный этап, — заметил Юра. — Дофарадеевские дела.
— Слишком категорично, — сказал Призалов. — Оно конечно, после Фарадея наука отвернулась от электростатики и прочно занялась электромагнетизмом. Но вот теперь снова вспомнили об электростатике, и оказалось, что старушка еще может сослужить службу. Диалектическая спираль развития…
Миллионы лет пролежали под землей куски янтаря — окаменелой смолы хвойных деревьев третичного периода, — прежде чем, пройдя долгий и сложный путь межплеменного обмена, попали с хмурых балтийских берегов в солнечную Элладу.
Древние греки очень ценили глубокую прозрачность и теплый желтоватый цвет электрона — так назвали они янтарь. От этого слова они произвели красивое женское имя «Электра», то есть «Янтарная», — имя, прославленное в античных трагедиях. Но не только красотой и прозрачностью привлекал янтарь внимание греков. Один из семи мудрецов, прославивших древнюю Грецию, Фалес из Милета, упорно пытался разгадать, почему кусок янтаря, натертый шерстью, притягивает к себе соломинки и пушинки так же, как магнит притягивает железные опилки.
Что за неведомая сила таилась в янтаре? Позднее ученые обнаружили, что не только янтарь обладает этим свойством. Но в память первооткрытия Уильям Гильберт в 1600 году увековечил янтарь-электрон в названии, которое он дал неведомой силе: электричество.
Это было статическое электричество — возникающее при трении.
Люди искали способы применения новой силы. Появились громоздкие электростатические машины. В 1785 году некий Ван-Марум построил для Гаарлемского музея машину с двумя дисками диаметром 1,65 метра. Она давала искру длиной в 610 миллиметров. В Парижском музее искусств и ремесел хранится машина с диском диаметром в 1,85 метра; в Лондонском политехническом институте — машина более чем с двухметровым диском, которая приводилась в действие от паровой машины.
Однако широкого практического применения электростатические генераторы не получили: они, правда, давали высокое напряжение, но сила тока была слишком мала, чтобы производить полезную работу. Впрочем, история техники сохранила любопытные сведения о попытках использования электростатики. В 1795 году испанский инженер Сальва построил пятидесятикилометровую телеграфную линию между Мадридом и Аранхуэсом. В телеграфе было столько же проводов, сколько букв в испанском алфавите; каждый провод оканчивался шариком. Заряд от электростатической машины передавался по проводу и притягивал к шарику бумажку с наименованием буквы, подвешенную на нитке. И этот телеграф работал!