– Здравствуйте!
Смирнов, продолжая разговор, обратился к своему собеседнику – как раз тому самому летчику, только что перекрывшему стажеру доступ к полетам:
– Ну, ладно, Леонид Саввич, тут ты не преувеличивай!
Но у того было свое непреклонное мнение, которое он не замедлил высказать:
– А все потому, что берем без должной строгости.
Он оторвался от своих бумаг и обернулся. Увидев Алексея, кивнул как бы в подтверждение своей мысли:
– Вот, пожалуйста.
Алексей сдержался, чтобы не покраснеть, и пробормотал:
– Простите, заблудился.
– Это вы так и с пассажирами разговаривать будете? – ехидно поинтересовался летчик. На его табличке значилась фамилия Зинченко. – Вы опоздали на тридцать пять секунд.
Последнюю фразу он произнес таким тоном, будто выносил Гущину смертный приговор. Председатель комиссии Смирнов проговорил миролюбиво:
– Давайте документы… Военный? – спросил он попутно.
– Бывший, – в сторону ответил Алексей – не было смысла скрывать.
Он протянул Смирнову папку с документами, тот принялся перелистывать ее, затем передал Зинченко.
– Ну, военный летчик – это хорошо, – констатировал он. – Надежный, значит…
– А чего характеристики такие плохие? – хмуро осведомился Зинченко.
Смирнов примирительно прервал его:
– Ладно, прошу в тренажер.
Он жестом пригласил Гущина в кабину. Алексей занял место, устраиваясь поудобней. На экранах за окнами тут же появилось изображение взлетной полосы.
Смирнов неторопливо принялся инструктировать:
– Так, стандартный взлет. Метеоусловия благоприятные. Приступайте.
Гущин уже взялся за воображаемый штурвал, потянул ручку, и самолет взмыл в небо. Не удержавшись, Алексей испустил негромкий победный клич. Все волнение предыдущих часов ожидания мгновенно улетучилось, никакой тревоги он не испытывал. На лице сама собой появилась улыбка. Вокруг было небо, а это его родная, понятная и привычная стихия. Здесь Алексей чувствовал себя как рыба в воде. И хотя это была всего лишь имитация, Алексей ощутил, как он соскучился по кабине, по всем этим приборам и переключателям, по ощущению полета.
Испытание началось. Алексей ничуть не боялся его завалить – искусственный самолет был ему послушен, как настоящий.
Он услышал одобрительный возглас Смирнова:
– Это есть.
Но тут же возник неприятный, режущий слух голос Зинченко:
– Михал Палыч, а дайте нам облачность! И турбулентность среднюю.
Смирнов принялся щелкать тумблерами на своем пульте, и метеоусловия на экране, подвластные компьютерной программе, изменились. Кабину начало потряхивать, но Гущин, ничуть не смутившись, уверенно стал переключать разные датчики. Самолет, повинуясь его твердой руке, шел вперед. В ухе раздался голос Зинченко:
– Вы бы заняли триста шестидесятый эшелон, спокойнее будет.
Однако Гущин не ответил, продолжая вести самолет по-своему.
Зинченко обратился к нему уже с нажимом:
– Вы слышите?
Алексей, охваченный азартом, даже не обернулся и позволил себе своеволие:
– Вот будете пилотом – идите себе в триста шестидесятом!
После его манипуляций с датчиками на табло появилась цифра «410». Облачность за окнами рассеялась и ушла вниз.
Смирнов, изумленно присвистнув, обратился к членами комиссии:
– Сверху обходит, лихо!
Остальные согласно кивнули. Всем понравился этот маневр Алексея – неожиданный, нестандартный и даже дерзкий. Однако Зинченко не разделял всеобщего восторга. Он морщился, недовольный ответом Гущина – так ему, похоже, еще никто не отвечал. Он сжал челюсти и сквозь зубы произнес:
– Михал Палыч, добавьте нам немного…
Зинченко не озвучил своей просьбы, дабы Алексей не услышал подробностей, лишь покрутил рукой в воздухе, имея в виду метеоусловия, и мстительно добавил, резко нагнув большой палец вниз:
– И двигатель правый!
Смирнов внес изменения в программу, и кабину мгновенно сильно встряхнуло. Замигала красная лампочка, раздался тревожный сигнал. Гущин, еще не понимая, в чем дело, посмотрел на экран и увидел, что у него отключен один двигатель. Моментально поняв, чьих это рук дело, он на секунду повернулся и бросил яростный взгляд на Зинченко. Кажется, этот зловредный летчик и впрямь задался целью уничтожить всех стажеров на первом же этапе! Но Алексей взял себя в руки и снова включился в управление самолетом.