— Молись, Ша, чтобы сработало, — поправил фуражку капитан. — Если твою приманку сожрут, я заставлю Тратту не только классность тебе оформить. Я лично тебя к награде представлю…
К порту подползаем уже под перископом. Четыре часа утра, до рассвета еще есть куча времени. Нам на руку играет то, что вся округа освещена, словно на карнавал. Корабли сияют разноцветными огнями, фонари на набережной четко показывают, где заканчивается вода. По ровной почти зеркальной глади ползет пара катеров — развозят запоздавших гуляк.
Идем на правом движке. Он меньше изношен, почти не дает вибраций и шумов. Потрескивают слабо контакты кабелей к накопителям. Каждый из экипажа пристроился на своем месте и настороженно вслушивается в тишину. Мы — незримая тень в воде. Нас — нет. Мы — не существуем.
У поднятого перископа танцуют капитан и старпом по очереди. То один, то другой прилипаем к окуляру и крутится по сторонам, считывая ориентиры, ловя любое движение.
— Маяк слева на десять, до него триста кликов!
Глаз на отрисованной на столешнице схеме порта делает отметки.
— Портовые склады справа на час, семьсот кликов!
Еще одна точка, по линейке поскрипывает остро отточенный кусок угля.
— До первой точки три минуты, — шепотом рапортует Острый Глаз, перепроверяя результаты.
Капитан пихает старпома в бок:
— Так где все же они «Берту» пристроили?
— В Элегиуме три места, куда такую бандуру получится впихнуть. Это или на входе, у складов. Но там сейчас одна мелочь болтается. Или в самой глубине, где углевозы раньше швартовались. Или напротив центральной набережной.
— И?
— Я бы в глубине якоря бросил, для подстраховки. Но готов клык поставить, что эльфы так не поступят.
— Понты?
Старпом ухмыляется:
— Они самые. Чтобы у себя дома, в злачной клоаке лучший корабль флота пришвартовать в заднице?.. Не, они будут вон там… И я их фижу…
Капитан на секунду сменяет помощника, срисовывает чужой силуэт и выдыхает:
— Стоит, паршивка. Как и обещали…
На столе малюют жирный крест. «Берта» обнаружена.
Юнге не сидится спокойно. Вроде еще вчера он суетился, таскал-подавал-привинчивал-как-тут-и-было. А сейчас — все неожиданно замерли, растеклись амебами по лежакам и расстеленным на полу матрацам. И — тишина. Ни движения. Ни шевеления. Только уши торчат настороженно, ловят любой звук.
Этот переход от муравьиного мельтешения к летаргическому сну непонятен. А Юнга не любит непонятное. Непонятное — значит, он выпал из рабочего процесса и может упороть косяк. А за это прилетает и больно. Поэтому он осторожно теребит за штанину лежащего чуть дальше по коридору Хафка. Хафк — матрос пятого года службы. Он уже врос корнями в подлодку, он знает все и всех. Хафк — квинтэссенция мудрости и накопленных знаний. Он даже не хочет до уровня старшины подниматься, потому что старшина не может испаряться от припашек в любой момент времени. Наоборот — старшина отвечает за выполнение тех или иных задач по отсеку. И небольшая добавка к довольствию не оправдывает кучу геморроя, выданного в придачу.
— Хафк, а почему мы лежим?
— Чтобы меньше воздуха жрать, когда бегаем.
— А разве не должны к атаке готовиться?
— Когда скажут — будем готовиться. Сейчас приказ — затаиться.
— Но лодка-то на ходу?
— И что?
— Разве не надо подвинчивать, приглядывать и быть готовым бороться за живучесть?
— Юнга, ты балбес.
Слышен грустный вздох. Но Хафку скучно просто так лежать, поэтому он продолжает:
— Когда ты в чужих водах и над головой полно эльфов, экипаж получает приказ «затаиться». Двигаться бесшумно, лишних действий не выполнять, любые инструменты зря не трогать. Уронишь гаечный ключ — всех скопом и утопят. А чтобы зря под ногами у дежурной смены не путались, укладываемся и дремлем. Надо будет — сутки так лежим. Или неделю. Или месяц. В гальюн по распорядку, жрать сухпай и запивать водой.
— Месяц?!
— Хоть два. Если для дела надо…
Через пять минут в башке Юнги всплывает новая мысль:
— А зачем мы лодку водорослями облепили, если все равно под водой сидим?