Экипажи готовить надо
О СЕБЕ
Село Ново-Карасук, в котором я родился в 1937 году, стояло, помнится, на высокой гриве. Под обрывом плескалось большое синее озеро, неподалеку была речка и другие озера с какими-то звучными и нездешними названиями: Сазыкуль, Ачикуль, Калыкуль, Синьгуль, Сарапуль… До районного центра Крутинки от нас было пятьдесят нелегких километров, до областного города Омска — все триста.
Дважды в год, весной и осенью, тяжелыми, медленными косяками тянулись над деревней казарки, и с неба днем и ночью, иногда по целым неделям, слышались их жалобные крики: «Кли́вли! Кли́вли!». Нигде и никогда потом не видел я таких нескончаемых птичьих караванов. Видимо, как раз над нашими озерами и лесами пролегал один из их вечных маршрутов.
Добрую треть учеников первого класса составляли Черноусовы, одних только Анатолиев с этой фамилией было четверо. Во избежание путаницы учительница каждому из Анатолиев присвоила номер. Когда наступала моя очередь отвечать урок, учительница говорила: «К доске пойдет Черноусов Анатолий Третий». Однако среди моих сверстников эта монархическая нумерация не привилась, и они меня звали Толькой Антоновым. Это означало — тот самый, у которого дед Антон. Не по отцу называли, так как отец мой Трофим Антонович к тому времени уже лежал в далекой донецкой земле, в братской могиле; не по матери называли, так как мать моя, Евдокия Ивановна, после похоронной уехала от нас на станцию к своей одинокой сестре. С собой она меня не взяла, потому что на станции было еще более голодно, чем в деревне.
Дед Антон учил меня плести сети и ловить ими рыбу, косить сено и вершить зароды, выделывать овчины и дубить кожи, шить обутки и ставить капканы, вить веревки и смолить лодку, снаряжать патроны и стрелять из ружья, предугадывать погоду по цвету зари и определять время по длине собственной тени.
А кроме того, он учил меня пасти коров, ибо был он колхозным пастухом и свое дело знал хорошо. Мне иногда думается, что он пас коров, сам того не ведая, в соответствии с требованиями современной сельскохозяйственной науки. Просто он знал все окрестные поля, согры, луга, колки, гривы, солонцы и болота настолько, что коровушки у него получали сначала закуску, потом первое блюдо, затем второе и третье, а под конец, как полагается, десерт. Ну и, разумеется, вовремя — водопой и «мертвый час»… Причем, выпасы никогда не вытаптывались и не истощались, дед давал им отдохнуть, чередовал их в строгой последовательности.
Когда колхоз за перевыполнение плана по молоку один из первых в области в качестве премии получил «Победу», деда моего, во всех его пастушеских доспехах, посадили в машину и торжественно прокатили взад-вперед на глазах у всего села. Шел деду в то время 73-й год.
У каждого, наверное, был в детстве человек, о котором можно сказать — он ввел меня в мир. Так вот, в мир озер, лесов и полей, в мир простого и неустанного труда ввел меня дед Антон. Именно он научил меня упорствовать в любой работе. «Глаза, брат, страшатся, — говаривал он, — а руки делают…»
Расширили же мир, открытый дедом, книги. Конечно, и школа, и учителя, но главное — книги.
Первая книжка, которую я прочитал, когда мне было шесть лет, называлась: «На великом морском пути». Написал ее Виталий Бланки. В книжке говорилось о великих перелетах птиц, а «главной героиней» была казарка. Так впервые узнал я, что казарки, пролетал осенью над нашим селом, устремляются, оказывается, в дальние страны, туда, где есть незамерзающие, теплые моря…
Читал я обычно вслух, и дед Антон, подшивая дратвой пимы, время от времени прерывал свое занятие, вздыхал и задумчиво произносил: «Смотри-ка, паря…»
В возрасте 17 лет я первый раз увидел трамвай, первый раз увидел город. И те годы, что провел в стенах Омского политехнического института, были годами познания города, машин, точных наук, годами знакомства с театром, музыкой, живописью, спортом и общественной работой.
Учась на третьем курсе, написал первую свою небольшую корреспонденцию для областной молодежной газеты «Молодой сибиряк». Когда корреспонденцию напечатали, то моего в ней осталось всего одна фраза и подпись. Читал и с ужасом убеждался, что все перепутал, переврал — имена, фамилии, события, названия, а опытный редактор, перепроверив факты, сам заново написал корреспонденцию, оставив нетронутой в моей писанине одну-единственную фразу.
В 1959 году по распределению приехал в Новосибирск. Завод, работа слесарем-сборщиком, инженером-конструктором, постижение сути своей специальности; а кроме того — общественная работа в качестве пионервожатого, секретаря комсомольского бюро.