Помощник ее оказался, ко всему прочему, еще и на редкость упрямым, бестактным человеком. Дело дошло до того, что он стал игнорировать ее, Анну Петровну. Стоило ей заикнуться, что сегодня у них по плану музыкальный час, как он, размахивая руками, начинал доказывать, что-де ни к чему этот музыкальный час, настаивал, убеждал, и она как-то даже терялась от такого натиска. Кончалось тем, что она оскорбленно замолкала и только глядела, как взбудораженные пионеры надевают кеды, достают удочки, бумагу, карандаши, веревки, сачки и еще какие-то штуковины. Собираются и беспорядочной толпой, с шумом, гамом, облепив вожатого со всех сторон, уходят в лес. Она с презрением смотрела на его бородатую голову с вечно непричесанной гривой, пока орава не скрывалась из виду.
Начиналось мучение, как вынести в безделье долгий день — не день, а год…
Уже все перестирала и себе, и ребятишкам, пересмотрела журналы в пионерской комнате, сходила к лагерной сторожихе, попила у нее чай из самовара и послушала неинтересные жалобы на завхоза… Ну, что еще?.. Нет, завтра же надо покончить с этим!
Но когда представила, как будет завтра, как она решительно возьмет отряд в свои руки, то почувствовала неуверенность. Более того, она была почти убеждена, что стоит бородачу крикнуть: «Ребята, кто в лес — собирайтесь!», как словно лихорадка охватит весь отряд. И ничем их не остановишь, это же нынешние дети. Невоспитанные до невозможности!
Все чаще и чаще за последние годы приходит вот такое чувство бессилия, раздражения и неприязни к разболтанной ребятне. Восемнадцать лет учит она, Анна Петровна, младшие классы, но никогда еще не было так трудно.
— Ну и дети пошли, черт знает, что за дети! — то и дело слышишь в учительской.
— И заметьте, — поддерживает кто-нибудь из учительниц, — год от года все хуже и хуже.
Анне Петровне самой все большую и большую усталость приносит каждый урок. И она знает, в чем причина. Причина в семье. Говорил же Макаренко, что воспитывать надо до пяти лет, после пяти приходится перевоспитывать… Сумела же она, Анна Петровна, воспитать своих детей как следует, и теперь одна радость: ни от учителей, ни от вожатых слова плохого не слышала. И Анне Петровне неодолимо захотелось повидать своих, сейчас же, сию минуту. Она знала, что, побыв с ними, поворчав на них за мелкие их грешки, да просто поглядев на них, успокоится.
Славик и Света, сразу же освобожденные вожатой от математической игры, подошли. Анна Петровна увела их в беседку, где было прохладнее; Света уселась к матери на колени и руку закинула ей за шею.
— Ну, как вы тут? — спросила Анна Петровна, вороша Славику выцветшую на солнце челочку.
— Мам, — сказал Славик, глядя на нее серыми отцовскими глазами, — возьми меня в свой отряд. Возьми, пожалуйста. У вас так интересно, все говорят… Возьми, а?
— И меня, мамочка! — заныла Света. — Меня тоже. — И зашептала: — Наша баба-яга совсем спятила…
— Что, что ты сказала?
— Правильно она сказала, — упрямо и как-то незнакомо насупился Славик. — Орет и орет…
— Это вы откуда набрались таких выражений? Это еще что за «баба-яга»? Это что еще за «спятила»? Это что за «орет»? — И Анна Петровна, не сдерживаясь, обрушила на головы своих чад все то раздражение, что накопилось за последние дни.
Света, округлив глаза, не мигая смотрела на мать, Славик стоял хмурый и чертил носком сандалии дугу на земле.
Выговорившись, Анна Петровна отрезала:
— Чтоб я больше не слышала подобных разговоров, подобных слов! Иначе отправлю в город к отцу.
— А мы и сами со Светкой решили, — надув губы, сказал Славик. — Не возьмешь в свой отряд, сбежим.
— Ты что, ремня захотел? — чуть не задохнулась Анна Петровна.
— Ну, мамочка, — зашептала Света, испугавшись за брата, — ну, не сбежим, не сбежим… мы просто так решили сказать, что сбежим…
От детей Анна Петровна ушла с головной болью.
В палате было душно.
Анна Петровна присела на кровать и прислонилась лбом к никелированной спинке.
«Завтра же надо покончить с этим, завтра же! А если упрется, то пойду к начальнику, пусть забирает этого обормота от меня! В противном случае, скажу, отказываюсь работать…»
Но тут Анна Петровна подумала, что убирать вожатого с отряда или из лагеря — это же без педсовета не обойдется. А если педсовет, надо будет что-то говорить. А что она скажет? Чем он там с ними занимается в лесу?
Поднялась, вышла на террасу, где в углу были свалены кучей уродливые корни, сучки, чурки, пни. Шкаф набит бумагами с каким-то схемами. Посмотрела одну такую схему. «Геологов собирается из пионеров делать, что ли?.. А может, завтра сходить с ними?.. Чтобы знать? Чтобы иметь аргументы?.. Да, пожалуй, иного выхода нет».