То, что отряд сильно растягивался на марше, очень беспокоило Ивана. Этак они доползут до речки только к вечеру, а хорошо бы пораньше. Ведь до наступления темноты надо успеть поставить лагерь, приготовить ужин и многое другое. Но и спешить нельзя. Длинный караван, змеящийся по оврагам, — как единый организм, и он, Иван, должен хорошо представлять, каково сейчас этому организму, каждой его частичке.
А в это самое время Люся Иванова из последних силенок карабкалась по склону вверх. Ногу старалась ставить туда, где трава была выбита шедшими впереди, руками хваталась за кусты и так поднималась на один шаг. Потом был еще шаг, еще один, еще. Альпеншток она потеряла в первом же овраге: выронила, он и укатился вниз.
Сердце колотилось нещадно, спину под рюкзаком жгло, ноги сделались как две веревочки. Привычно ровная земля то вставала перед Люсей как стена, то косо проваливалась в пропасть. В кедах было скользко, будто кто налил туда сметаны. И обидно было, что она, Люся, самая последняя, сзади только физрук и Анна Петровна.
Их негромкие голоса здесь, на склоне, слышались отчетливо.
— Ну, я бы никогда не решилась, — глухо говорила Анна Петровна. — Взять на себя такую ответственность… А я так поняла, что раз старший вожатый идет с отрядом, значит, поход разрешили…
— В том-то и дело, что Иван самовольничает… А я вижу — уходят… И это… Как физрук, я был обязан пойти. Никуда не денешься…
— Что делается, господи, что делается!.. И какой же Иван Ильич тоже! Ничего не скажет… я-то ведь не посторонний человек, правда?
— Так вы, наверное, и самого-то главного не знаете? Что отряд идет без продуктов…
— То есть как без продуктов?
— Ничего не взяли на складе совершенно!
И тут Люся услышала какой-то нехороший смех Анны Петровны, отчего сделалось страшно. Голоса же внизу слились в одно сплошное бормотанье, но через минуту опять явственно донесло голос Анны Петровны:
— Нет, я с ума сойду!..
И голос физрука:
— Как только ребятишки запросят есть, я потребую повернуть обратно…
— Без разрешения, без продовольствия, — снова заговорила Анна Петровна. — А места-то какие! Я понимаю пройтись, красивые пейзажи посмотреть, но тут же… У меня уже, знаете, неплохое мнение стало складываться об Иване Ильиче, но эта его затея…
— Он забывает, что идет с пацанами, а не с солдатами. Жарища как в пекле!
— Вы взгляните вон на ту девочку, — понизив голос, сказала Анна Петровна.
— Ноги едва тащит, — прогудел физрук.
— Не надо было брать ее, ни в коем случае. Девочка насквозь больная, слабая…
«Господи, уж не обо мне ли?.. Это же я насквозь больная…» Люсе стало не по себе, и ноги у нее подогнулись.
А как ей хотелось вместе со всеми! Целую ночь она проплакала, от обиды трудно было дышать. «Почему я не такая, как все, почему?» — спрашивала она мокрую подушку.
А утром еще раз попросила вожатого, так попросила!.. Он долго на нее смотрел. Смотрел, смотрел, а потом… положил руку на плечо и сказал: «Хорошо, Люся, ты пойдешь с нами».
Ах, как зазвенели колокольчики в ушах! Хорошолюся, хорошолюся, тыпойдешьснами, тыпойдешьснами! И вот теперь…
— Эй, девочка, слышишь? — услыхала Люся, очнувшись. — Дождись нас, мы сейчас! — это сказал физрук. Сказал, а потише добавил: — Придется тащить на себе.
«Тащить? Кого тащить? — мысли у Люси совсем смешались. — Меня тащить? Да ведь засмеют же! А Иван-то Ильич увидит? Да что же это, что же это?..»
И Люся, закусив соленую и мокрую губу, упала на четвереньки и так заработала руками и ногами, что вмиг выползла наверх. Не передохнув даже, вскочила на ноги, бросилась к спуску и чуть было не наступила на развалившегося в траве Юрку Ширяева.
— Ффу! Чёй-то устал… — пожаловался Юрка.
— Курить надо больше, — пролепетала на ходу Люся.
Но вдруг остановилась. Ей сделалось жаль Юрку. Лежит тут один…
— Давай руку, что ли! Давай-давай, пошли, а то… — Она тревожно оглянулась.
Широкая Юркина физиономия была сама бестолковость.
— Ну! — требовала Люся и вся дрожала от нетерпения, так что Юрка, как загипнотизированный, протянул ей руку.
Глава 23
Старший вожатый Юрий Павлович устал, как черт, но был доволен: удалось отснять такие кадры! Он то забегал вперед и ловил в объектив ползущие со дна оврага крошечные фигурки, то панорамировал, то прятался в кустах и снимал оттуда крупным планом лица, ноги, спины с рюкзаками.