В XIV веке формируется в Византии учение о «κηδεμονίά πάντων» Константинопольского патриарха. В силу кидемониальной теории Константинопольский патриарх является единственным полноправным и самостоятельным епископом для всей Восточной Церкви, а митрополиты действуют как его делегаты. Если бы эта теория удержалась, то она бы привела к полному изменению принципов церковного устройства. Отголосок этого учения мы находим в Русской церкви в московский период. Отчасти эта теория сохранилась и в постановлениях Московского собора 1917/1918 года, который признал учительные права патриарха по отношению ко всей Русской церкви. Это изменение постановления Трулльского собора, который не сделал в своем 20–м правиле никаких оговорок, было вызвано новыми принципами церковного устройства, которых не существовало в эпоху Трулльского собора.
4. 15–е правило 1–го Никейского собора запретило, как мы уже знаем, перемещение епископов, пресвитеров и диаконов. 16–е правило того же собора распространило это запрещение на всех лиц, состоящих в «каноне»: «Аще которые пресвитеры, или диаконы, или вообще к клиру причисленные (ή όλως έν τώ κάνόνι έξετάζόμενοι), опрометчиво и страха Божия пред очами не имея, и церковного правила не зная, удалятся от собственной церкви, таковые отнюдь не должны быть приемлемы в другой церкви, и надлежит всякое понуждение противу их употребити, да возвратятся в свои приходы (πάροικίάς); или аще останутся упорными, подобает им быти чуждыми общения» [87]. По сравнению с 15–ым правилом, дополнение, вносимое настоящим правилом, состоит в том, что оно налагает наказание на перешедших в другую церковь, если они не пожелают вернуться в свою церковь. Нас несколько удивляет, что собор не наложил наказания на епископов, которые бы не пожелали вернуться в свои церкви. По — видимому, собор не желал нарушать компетенции провинциальных соборов. Последние должны были естественно заняться вопросом о церкви, епископ которой перешел самовольно в другую церковь.
Возвращаясь к тексту 16–го правила Никейского собора, мы должны отметить, что собор не сделал никаких исключений из своего правила. Не менее категоричен был и Сардикийский собор, который распространил на всех, клириков свои постановления относительно перемещения епископов [88]. Халкидонский собор стоял на точке зрения 1–го Никейского собора. Он должен был констатировать, что вопреки постановлениям предыдущих соборов, переходы клириков продолжали практиковаться. Некоторые из этих переходов имели за собой сравнительно большую давность. Собор до некоторой степени санкционировал состоявшиеся уже переходы, но категорически предписал прекратить на будущее время переходы клириков, угрожая лишением общения как тому лицу, которое перешло, так и принявшему его епископу, пока перешедший клирик не возвратится в ту церковь, в которой он был рукоположен [89].
Одновременно с этим, собор констатировал, что некоторые клирики числятся одновременно в двух церквах. Относительно этого явления собор указал, что каждый клирик должен довольствоваться той церковью, в которой он был рукоположен [90]. Единственное исключение, как мы уже знаем, относилось к клирикам, лишившимся своего отечества [91].
Несмотря на категорическое предписание Халкидонского собора, после него происходит существенное изменение в отношении церковной власти к переходу клириков. Об этом свидетельствуют 3–е правило Антиохийского собора и 15–е Апостольское правило. Антиохийский собор значительно ослабил постановление Никейского собора тем, что перенес центр тяжести на наличие требования епископом прежней церкви о возвращении перешедших клириков в его церковь [92]. Отсюда можно естественно заключить, что переход может быть терпим, если подобного требования нет.