Он предпочитал оставлять путешествия на кладбище эльфийской столицы в тайне — ведь никому не стоило знать, что скрывается в бездне почерневших от горя глаз. Мать Михаэля передала сыну всего лишь янтарные — жизнь сама поменяла цвет на более подходящий к ее смыслу. Кронпринц женат снова, и следует сохранять иллюзию брака, который на самом деле являлся лишь договором. Мару обещала не занимать сердце, навсегда отданное Аделайн, он же обещал хранить жизнь и благополучие бедной женщины. Их брак поддерживал мир в Хайленде последние девятнадцать лет. Правительница не могла быть недовольна этим, хотя Михаэль прекрасно знал, что супруга раздражает венценосную родственницу. Он был лишь рад этому обстоятельству. По сравнению с ненавистью к Астрее Аустен меркла даже ненависть с Королю. Чувство брало начало из оборванного детства.
Дождь застал Михаэля на полпути к высокой каменной арке, увитой лозами, — входа на кладбище. Северный ветер принес морось. Капли воды кололи кожу ледяными кристаллами, словно желая пробудить от тоски. Приближалась зима, и кронпринц империи не мог не придавать этому значения. Наступившие холода значили, что Король готовит переходы для армии. Так было всегда. Всегда.
Война началась с рождением нынешнего кронпринца и не желала прекращаться до сих пор, подобно его жизни.
Не обращая внимания на морось, Михаэль Аустен наконец достиг арки. Увиденное заставило разозленно выдохнуть. Его карета исчезла, вместо нее в стороне красовался эльфийский дилижанс из темного дуба. Дилижанс медленно подъезжал ко входу на кладбище. Клокоча от ярости, Михаэль повернулся к губернатору, идущему за ним.
— Я просто хотел с вами поговорить, — заявил Эрродан, не дав сказать и слова.
— Нарушив мой приказ? — плюнул Михаэль. — Я приказывал кучеру оставаться у ворот!
Злость, кипевшая внутри, чуть утихла. Что это он? Откуда силы на подобные всплески эмоций? Душа Михаэля настолько усохла за прожитые года, что любое ее «оживление» казалось чудом. «Сапфиры…» — подумал Михаэль, имея в виду вовсе не камни.
— О чем поговорить?
Гладкое лицо Ленроя-старшего озарилось улыбкой. Отвратительная привычка всех губернаторов Хайленда — улыбаться, словно улыбка может скрыть истинное лицо. Михаэль видел насквозь всех. Лживые, себялюбивые, корыстные дельцы. Нравственные люди и эльфы редко рвутся к власти. В настоящее время исключением был лорд Санурите, давний знакомый Михаэля, называвший себя другом. Лорд, как сестра, настоятельница храма при Каалем-сум, действительно боролись во благо народа, как того желали. Михаэль не понимал их. С остальными губернаторами в стократ проще: остальные ценят деньги и власть, которые дать легче, чем процветание, благоденствие и счастье. В счастье верят только дети и мечтатели.
Сейчас кронпринц отчетливо видел корысть за приторно-сладким тоном Ленроя-старшего.
— Как дела у Сель?
— У Селесты все прекрасно, — сдержанно ответил Михаэль. — Она полностью счастлива.
— В Анлосе умеют внушить чувство счастья, — все с той же улыбкой заметил Эрродан, будто не понимал сути сказанного. Для человека, прожившего всего сорок два года, Ленрой-старший был удивительно циничен. Михаэлю ли его осуждать? Юность, прожитая в столице, открыла все грехи мира, и он стал циничен. Цинизм сменился жаждой видеть прекрасные стороны Мосант, уже неприкрытой. И, наконец, бесплодные душевные порывы вызвали безразличие. Стержнем осталось специфическое благородство, которое мало кто мог понять. Эрродан Ленрой — не из их числа.
— Жизнь в Анлосе — милосердие, — произнес Михаэль. — Ты отослал мою карету, чтобы поговорить о Селесте?
Эрродан жестом приказал дилижансу остановиться около Михаэля.
— Проходите, кронпринц.
Он молча прошел вовнутрь. В дилижансе, скрывающем вид на кладбище, дышалось намного легче. Михаэль сел на обитое кожей сидение, откинулся на спинку. Следом за принцем залез Ленрой, отряхивая мундир от капель дождя.
— Завидую вашей способности не мокнуть, — со смехом сказал он, присаживаясь напротив Михаэля. Кронпринц спокойно скользнул взглядом по фальшивым наградам. Эрродан Ленрой никогда не участвовал в войне и повесил на себя ордена ради красоты. Ордена Михаэля пылились в Анлосе; императрица, поняв, что правнук равнодушен к поощрениям, перестала награждать ими того, кто не нуждался в одобрении.
— Я сам этого достиг.
— Да? — удивился Эрродан, постучав по крыше. Дилижанс тронулся. — Думал, особенность вызвана происхождением.
— Нет, — отрезал Михаэль. — Происхождение не дает ничего, кроме вечной жизни и предрасположенностей. Я всего добился сам.
— Ваша дочь, принцесса Сэрайз, наверное, чрезвычайно одарена. С такими… родителями.
Тусклые глаза Михаэля вновь налились гневом. Дочь — тема, которую дерзили затрагивать немногие.
— Сэрайз ничего не взяла от матери. Ничего.
— Ходили слухи, что она тоже из детей тьмы.
— Любите слухи, лорд Эрродан?
— Слухи — прекрасный способ устранять конкурентов.
— Слухи легко могут устранить и тебя, не забывай. Достаточно одного слова, и губернатором Верберга ты уже не будешь. Как и владельцем рудников. Вполне можешь стать очередным обгоревшим трупом в подвале Анлоса. Не играй против императорской семьи, это плохо кончится для всех Ленроев. Даже против Мару.
Спокойно чеканя неприкрытую угрозу, Михаэль смотрел в окно, глядя, как морское побережье и луга сменяются лесами. Начинали появляться дома, спрятанные среди стволов вековых деревьев. Свет моргал из-за ветвей, раздражая еще больше. Кронпринц едва сдерживал себя. Как металл накапливает жар, он накапливал обиды и злость, готовясь выплеснуть их в самый неожиданный момент.
— У меня и в мыслях не было идти против вас или леди Мару, господин.
— Не лги. Все написано на твоем лице. Ты не первый, кто хочет нас свергнуть. Поверь — этого никогда не произойдет.
Настоящая жизнь в империи никогда не была столь радужной, какой казалась жителям. Тщательно запудривая мозги обычным смертным, помощники правительницы, в числе которых был и Михаэль, скрывали правду. Анлос — не апогей утопии. Буквально каждую неделю сходила с ума очередная прозревшая душа — таких было необходимо убирать. Вечные стычки, противостояния между народами давно заслужили почетное место в списке бед. Области, особенно автономные, пытались вырваться из-под контроля. Так было всегда, но теперь падение шло по наклонной. Михаэль держал ситуацию под контролем, но чувствовал, что конец близок. Конец — неизменный спутник начала. Кронпринц жаждал его.
— Селеста писала мне, — неуверенно начал Эрродан, — что вы с ней… вы с ней, господин. Я рад.
Михаэль презрительно выгнул бровь. Как и у прабабки, брови наследного принца были черны, что резко контрастировало с бледными, призрачными волосами и такой же кожей, не желавшей загорать.
— Да, — согласился он с молчаливым вопросом. — И?
— Могу ли я рассчитывать на что-то большее?
Аустен сцепил руки на груди. Злость охладела настолько, что сохранять самообладание стало совсем не сложно.
— Твоя наглость поразительна, Эрродан. Только что ты угрожал мне распространением слухов. На что ты теперь можешь рассчитывать?
— На свадьбу?
— Нет, — в очередной раз отрезал Михаэль. — Мой брак с Мару останется действительным навсегда… пока кто-то из нас не умрет. Селесте и тебе следует радоваться тому, что есть. Не каждая может похвастаться связью со мной, и не каждый — такими отношениями. Забудь об этом слове, иначе окончательно испортишь их.
Авторитарность. Михаэль всегда был таким. Никакие договоры, компромиссы не спасут Хайленд. Стоит дать слабину — губернаторы загнобят Анлос за считанные годы. Не нужно далеко ходить за примерами: город народа майомингов шесть тысяч лет пытался выйти из-под контроля. И вынужденные компромиссы уже не спасали.
Ленрой, поджав губы, нерешительно задал следующий вопрос:
— Как Спэйси? Не доставляет хлопот?
— Нет.
— Я подумал, что ваша дочь и мой сын… Леди Мару в письме сообщила, что не против такого союза.