Подруга, завернувшись в три одеяла, ещё спала.
Де Хёртц огляделась. Заметив подсвечник, стоявший на тумбе, она направила на него указательный и средний пальцы, сложив их вместе. С кончиков скользнул маленький красноватый огонёк, который зажёг первую свечу. Три раза появлялось пламя — три раза зажигались свечи. То же самое Анни повторила со вторым подсвечником, люстрой и камином. В завершении она положила руку на выемку для масла, окружавшую всю комнату, отчего зажглись все чаши, стоящие по периметру, и, довольная собой, вышла. Скоро Лессии станет так жарко, что встанет сама.
Проказница, перепрыгивая через ступени, сбежала вниз, на кухню. Её манил запах свежей выпечки.
— Не забудь про переходы, Анни! — раздалось ей вдогонку. Она обернулась. Сзади, кутаясь в тёплый халат, стояла Кестрель — высокая брюнетка с замечательно-синими глазами, напоминавшими сапфиры. На её щеке, затрагивая ухо, виднелся шрам от ожога. Он появился во время прошлой войны. Говорили, что Кесс получила шрам во время боя с Наамой, но сама женщина никогда никому не рассказывала об этом.
— Брось! — отмахнулась Анни. — Там уже неделю ничего не меняется, я была там вчера: всё так засыпано снегом, что лошадь пройдёт только к лету. Вот если бы у нас были снегоходы, как у меня дома…
— Которые взрываются от любого ифрита, — заметила Кестрель. — Это наши обязанности, не забывай.
— Ну сегодня же праздник! Ничто не изменилось бы на одну ночь.
— Анна…
— Я схожу, — раздался сонный голос Офелии, неспешно плывущей под потолком. Кудрявая, с белоснежными волосами, она даже не стала выбираться из простыни. — Слетаю…
— Вот! — обрадовалась де Хёртц.
— Тогда ты сходишь к пристаням и всё проверишь, — твёрдо сказала Кестрель. Дальше Анни спорить не рискнула и, нехотя кивнув в знак согласия, снова побежала вниз, к кухне. Винтовая лестница казалась бесконечной: от верхних спален до подвалов её длина составляла порядка километра, а лифты, к сожалению, в Мосант запрещались, и Анни по ним очень скучала. Ей было довольно сложно отвыкнуть от беззаботной и комфортной жизни на Земле и привыкнуть к застывшему средневековью (о котором она сама, если честно, имела весьма смутное понятие). Булочки, к счастью, были и тут. Толкнув тяжёлые двери, девушка влетела в обеденную. На столах её уже ждали бесчисленные тарелки. Зал был пуст, так что де Хёртц уже приготовилась своровать пару ароматных пышек, но, как только она подошла к столу, её остановил чей-то певучий, однако строгий голос:
— Подожди остальных.
— Лессия встанет только через полчаса, — раздосадовано буркнула Анни, поворачиваясь к Лильель. Низкорослая голубоглазая эльфийка стояла у стены, сложив руки на груди. При всей ее миловидности де Хёртц побаивалась Лильель: та не раз окатывала Анни водой. — Можно взять парочку, а потом уйти на пристани? Просто хочется вернуться побыстрее… и вам помочь!
Спустя час де Хёртц уже мчалась по сугробам к пристаням. Снега за ночь намело столько, что главные ворота открылись только после того, как на них навалилось с десятка карриолов. Деревья нарядились в белые сверкающие одеяния, ручейки, впадающие в Нойру, окончательно спрятались под зимними одеялами. За последние полгода снега выпало так много, как никогда в жизни Анни. По ночам от сильных морозов трещал лёд, трещали скалы, трещал сам замок. Это чуть тревожило де Хёртц, но виду она не подавала: остальные также отнеслись к столь внезапным изменениям погоды подчёркнуто равнодушно, кроме, пожалуй, Кестрель, выделяться же и показывать свой страх не хотелось.
Ей нужно было узнать, способен ли залив принимать корабли, а если нет, то расчистить путь ото льда огнём. Это, к счастью, не потребовалось. За ночь разбился припай, и Риорре, внезапно успокоившийся, только скользил мутными волнами по берегу, ничем не показывая, что является самым бурным океаном Вселенной. Пристани окутались в снег и лёд; на небе не было ни облачка; утро сменялось днём, солнце стало белым, как вершины гор Астанда. Анни долго не могла привыкнуть, что здесь оно не жёлтое, как дома, а голубое, как в сказках.
Когда-то, так давно, что она вспоминала об этом как о сне, Анна была обычным человеком, разве что немного странным. Её всегда манило пламя, его разрушительная сила и в то же время умиротворяющая красота. Однажды, играя с пламенем свечи, она нечаянно обронила ее на себя — огонь не обжег. Более того, успокоившись, де Хёртц смогла взять его на руки. Шестнадцатилетняя девушка готова была рассказать об этом всему миру, но тихий голос в голове упрямо твердил, что делать этого не стоит. Лучше молчать. Так Анна получила в подарок от судьбы удивительный дар, о котором она никому не могла рассказать, что мучило её. Лишь много позже она узнала, что за всеми, кто обладает эйдосом, ведется Охота. Тьма жаждала поглотить душу и потому уничтожала звездные системы одну за другой. Тех меморий, что имели несчастье родиться за Гранью, Свет спешно переносил в бессмертные земли, отрывая от дома и семьи, спасая от ужасной смерти и подарив взамен легкую. Как Анни.
Проснувшись однажды утром (ей было девятнадцать), де Хёртц поняла, что в комнате она не одна. Было непривычно жарко, лёгкое одеяло липло к телу. Всё вокруг было залито ослепляющим светом. Поморщившись, Анна прикрыла глаза ладонью.
— Вставай, — приказал резкий голос, эхом повторявшийся в её голове. — Ну же!
Анна, ничего не понимая, встала. Что-то подсказывало ей, что с обладательницей такого стального голоса лучше не спорить.
— Сирса, — быстро представилась неизвестная. Девушка огляделась, но никого упрямо не замечала.
— Да вот я стою, тупица!
Тут наконец Анна и увидела свою гостью. Она стояла у окна, вся в зеленом, от ядовитых волос до шуршащего длинного платья изумрудного оттенка. Солнце освещало её фигуру, создавая светящийся ореол вокруг силуэта, отчего казалось, будто посланница была ангелом. Таким она и осталась в памяти Анни: жестоким ангелом.
— Мило, не правда ли? — осведомилась Сирса, жестом приглашая девушку встать рядом с ней. Зелено-желтые глаза странно блеснули, и тут Анна поняла, почему вокруг так жарко. Она бросилась к окну.
Всё было объято пламенем. Антверпен горел, словно попав под напалм: деревья напоминали гигантские факелы, транспаранты над улицами сгорали за считанные секунды, машины удушливо чадили, горел даже камень и сама земля. Упавшая слеза обожгла кожу. Анни закашлялась. Вскоре перед глазами все поплыло, и она, не выдержав, опустилась на колени. Даже мысли в голове были горячи и обжигали.
— Умираешь? — с интересом спросила Сирса. — И даже ничего не сделаешь? Неужели не отомстишь? У тебя ведь есть всё для этого. Кроме одного: ты не знаешь, кому мстить.
Анна до сих пор не понимала, как леди Сирса могла спокойно стоять и смотреть, как кто-то сгорает заживо, как она смотрела на гибель её планеты. Де Хёртц умерла — так думала она. Её душа, пройдя сквозь Грань, окончательно стала тем, чем являлась изначально — меморией, боевым магом, чтобы присоединиться к войне бессмертных земель.
Или безвылазно сидеть в холодной дозорной башне, кому как повезло.
От вновь нахлынувшего огорчения Анни пнула в воду камень, что так удачно попался под ногу. Северный залив Риорре не нравился ей. Ей больше нравился пролив, разделяющий два материка: за ним, где-то далеко-далеко, виднелась Синаана.