– Мне достаточно того, что я могу подарить удовольствие тебе. Это для меня важнее. Жаль только, что мой опыт в этой области был несколько… однообразен.
Альва содрогнулся, поняв, что именно Итильдин имеет в виду под «опытом».
– Боже праведный, о чем ты говоришь? Я хочу, чтобы и ты испытал наслаждение. – Он погладил плечи эльфа, прижался губами к его шее, нежно прошептал: – Расслабься, я не сделаю тебе больно. Господи, да ты весь дрожишь…
– Прости, – Итильдин посмотрел на него виновато. – Я просто отвык от этого. Не обращай внимания.
– Нет, радость моя, так не пойдет. Я не хочу, чтобы все было, как раньше. Ты не будешь отдаваться мне из чувства долга, или как вы там это называете.
– Я люблю тебя, – сказал эльф почти жалобно и прижал ладонь к щеке Альвы. – Я хочу принадлежать тебе и душой, и телом.
– Тогда чего же ты боишься?
Итильдин отвел глаза. Альва мягко, но настойчиво повернул к себе его лицо, заставляя встретиться с собой взглядом. Эльф молчал, кусая губы.
– Скажи мне правду, Итильдин. Пожалуйста.
– Это… это… больно, – выговорил тот, опуская ресницы и заливаясь невидимым в полутьме румянцем. – Даже с тобой, хотя ты был со мной ласков.
– Я был с тобой грубой скотиной. – Альва зарылся лицом в его волосы, пахнущие лесными травами, чувствуя, как предательская влага скапливается в уголках глаз. Он долго молчал, с трудом подавляя желание разрыдаться.
– Не отвергай меня, – прошептал эльф, прижимаясь к нему теснее и пытаясь расстегнуть его пояс. – Я легче переношу боль, чем люди, а с тобой даже боль кажется сладкой.
– Милый мой, родной… любимый… радость моя, сердце мое… – Улыбаясь сквозь слезы, Альва взял его ладони в свои и принялся покрывать их горячими поцелуями. – Обещаю, что больше никогда не причиню тебе боли. Я к тебе не прикоснусь, пока ты сам не захочешь.
– Но я хочу! Быть твоим, делить с тобой ложе…
– Любовь моя, ты еще так много не знаешь. – Альва откинулся назад, увлекая за собой Итильдина, так что тот оказался лежащим на его груди. – Ты думаешь, это единственный способ заниматься любовью?
И в ответ на вопросительный взгляд эльфа молодой кавалер обхватил его коленями и недвусмысленно потерся об него бедрами, дразняще глядя в глаза.
– Нет! – вскрикнул Итильдин и попытался вырваться из объятий Альвы, но это было не так-то просто.
– Мы равны, любовь моя, и я так же хочу принадлежать тебе, как ты мне.
– Я не могу сделать тебе больно!
– Глупенький, – проворковал Альва, целуя его. – Никакой боли, если все делать правильно.
– Но я никогда раньше… я не знаю, смогу ли…
– Это вовсе не так сложно, как ты думаешь, – сказал Альва с уверенностью, которой на самом деле не испытывал. О том, как обстоят дела с сексом у Древних, умные книжки молчали. Может быть, они способны возбуждаться только на женщин. До сих пор сам Альва не вызывал у Итильдина никакой физиологической реакции. Правда, он и не пытался…
Словно в ответ на его сомнения, Итильдин прошептал, стыдливо пряча глаза:
– Моему народу незнакома плотская страсть. Мы делим ложе только для продолжения рода. Я эльф, господин мой, я могу только отдавать свое тело.
– А я бог любви и магистр любовных искусств – так меня называют в Трианессе, и страсти во мне хватит на двоих, – сказал кавалер Ахайре и подкрепил свои слова обжигающим, долгим поцелуем.
И когда они прервались, чтобы отдышаться, Альва увидел, что в глазах эльфа больше нет страха, только безграничное доверие.
– Научи меня получать удовольствие и дарить его в ответ! Я хочу, чтобы каждая ночь приносила радость нам обоим.
– Охотно, любовь моя. Для начала нам понадобится большая кровать, а то здесь несколько жестковато, на мой вкус. Я, знаешь ли, гурман… – И Альва счастливо засмеялся.
Беспокойство их оказалось напрасным. Хваленая эльфийская холодность растаяла без следа под касаниями умелых рук и ласковых чувственных губ молодого кавалера Ахайре. Неведомое раньше блаженство подхватило эльфа, как девятый вал, сорвало с него всегдашнюю бесстрастную маску, и в его широко распахнутых глазах теперь отражались изумление, желание и безумное, всепоглощающее счастье. От сдержанности Итильдина не осталось и следа – он громко стонал и извивался, пока любовник ласкал его горячим ртом, прижав за бедра к кровати. А потом Альва позволил ему овладеть собой, и после первой неловкости, после первых секунд привыкания, телесного взаимного познания, Итильдин взял его так умело и нежно, как будто всю жизнь этим занимался, жарко шепча на ухо Альве: